filthy one
Death Note, Миками Тэру. Логики нет, смысла нет.Миками Тэру лежит на кровати в своей камере.
Интересно, можно ли назвать это камерой? Он не в тюрьме; Тэру прекрасно понимает, что – чисто теоретически – обвинить его не в чем. Серийный убийца, говорите? Записывал имена преступников в тетрадь? Не смешите, любой мало-мальски приличный адвокат от сего обвинения камня на камне не оставит. Это если вообще дело до суда дойдёт – а то ведь может и не дойти, за недостаточностью улик. А ещё… Другое дело, что Тэру всё равно. Он всё прекрасно понимает: и что не в чем его обвинять, и что некому его обвинить, и что свидетелей толком и нет, и многое другое – но всё это неважно. У Тэру кризис веры, и ему нет дела до прокуроров, адвокатов, да и собственной жизни, по большому счёту, тоже. Куда больше его волнует простой вопрос: где его Бог? Где он, настоящий? Не та подделка, не та издержка производства, которую он посмел принять за Бога?
Неужели и не было его никогда?
Миками Тэру лежит на кровати в своей камере и плачет.
Конечно, он не бьётся в истерике и не кидается на стены с кулаками – не настолько Тэру безумен, чтобы веселить охрану своими выходками. Но из его глаз текут слёзы – и Тэру не собирается с этим что-то делать. Иногда он растирает слёзы по щекам, иногда – сморкается в большой носовой платок – чёртова физиология. Но Тэру даже не пытается успокоиться – ему всё равно. Он прекрасно понимает: вряд ли его состояние сейчас можно назвать нормальным, вряд ли охрана сейчас не покатывается от хохота в своей комнате для наблюдения, вряд ли Найт Ривер не улыбается тихонько – мол, я же был прав, уважаемый. Какой же из него Бог? Истеричный, возомнивший слишком много, жестокий и алчный… всего лишь человек. Впрочем, куда больше его пугает крамольная мысль: может, и не было Его настоящего? И тот Бог, на пришествие которого возлагались им, Тэру, столь большие надежды, и есть вот этот… мальчишка?
Неужели Тэру всегда был один?
Миками Тэру лежит на кровати в своей камере и плачет уже вторую неделю.
Впрочем, он не знает, что прошла уже неделя. Для Тэру ночи и дни слились в один кошмар, он даже забыл о режиме дня. Приём пищи три раза в день? Душ дважды в день? Регулярные посещения спортзала? Восемь часов работы, вечерние занятия юриспруденцией, ночные заседания суда во имя Бога? Всё забыто, вся пунктуальность и педантичность оставлены в прошлой жизни, за дверью в камеру. Теперь Тэру всё равно. Он прекрасно понимает: слишком плохо он сейчас соображает, чтобы делать выводы об устройстве бытия, слишком тяжёла у него голова, слишком слабо тело. Впрочем, понимание не имеет ничего общего с тем, что Тэру чувствует – и знает, что чувствует правильно. Дело не в том, что Бога и не было никогда; дело не в том, что Бог был всего-навсего человеком. Бог просто устал от чёрной неблагодарности человечества – и ушёл на покой. Бог просто устал от предательств – и предоставил людей самим себе. Бог просто устал – и вся любовь Тэру к Нему меркла в сравнении с тем, что он принял Киру за Него.
Неужели Тэру остался один только теперь?
Миками Тэру лежит на кровати в своей камере. Глаза его сухи – все слёзы уже выплаканы.
Ему понадобилось десять дней, чтобы понять: Бог устал от него, Тэру, и от его нелепой, поверхностной любви; Бог устал любить его в ответ; Бога с ним больше нет – и не будет никогда. Пусть в детстве Он был с ним всё время и день за днём доказывал своё присутствие: видишь, Тэру, покончил с собой бесчестный финансист; смотри, малыш, попал под грузовик избивавший свою мать выпивоха; глянь, милый, умер от неожиданного сердечного приступа учитель – а знаешь, что именно он делал с мальчиками вроде тебя? Пусть юность прошла под чутким Его руководством: учись, Тэру, обвинять так, чтобы от кары не ушёл никто; ищи неопровержимые доказательства, но вместе с тем оставайся беспристрастным. Зло должно быть наказано – это знают многие, но тебе единственному, малыш, дана возможность не наказать ненароком кого-то доброго. Остальные будут сомневаться, и только ты – знать. Пусть Бог был с ним годами – это не значило ничего, когда Тэру упал на колени перед сотворённым себе кумиром. Боги не прощают неблагодарности – теперь Тэру это знает.
Неужели Бог оставил его навсегда?
Идёт одиннадцатый день заключения Миками Тэру.
Он мёртв.
Интересно, можно ли назвать это камерой? Он не в тюрьме; Тэру прекрасно понимает, что – чисто теоретически – обвинить его не в чем. Серийный убийца, говорите? Записывал имена преступников в тетрадь? Не смешите, любой мало-мальски приличный адвокат от сего обвинения камня на камне не оставит. Это если вообще дело до суда дойдёт – а то ведь может и не дойти, за недостаточностью улик. А ещё… Другое дело, что Тэру всё равно. Он всё прекрасно понимает: и что не в чем его обвинять, и что некому его обвинить, и что свидетелей толком и нет, и многое другое – но всё это неважно. У Тэру кризис веры, и ему нет дела до прокуроров, адвокатов, да и собственной жизни, по большому счёту, тоже. Куда больше его волнует простой вопрос: где его Бог? Где он, настоящий? Не та подделка, не та издержка производства, которую он посмел принять за Бога?
Неужели и не было его никогда?
Миками Тэру лежит на кровати в своей камере и плачет.
Конечно, он не бьётся в истерике и не кидается на стены с кулаками – не настолько Тэру безумен, чтобы веселить охрану своими выходками. Но из его глаз текут слёзы – и Тэру не собирается с этим что-то делать. Иногда он растирает слёзы по щекам, иногда – сморкается в большой носовой платок – чёртова физиология. Но Тэру даже не пытается успокоиться – ему всё равно. Он прекрасно понимает: вряд ли его состояние сейчас можно назвать нормальным, вряд ли охрана сейчас не покатывается от хохота в своей комнате для наблюдения, вряд ли Найт Ривер не улыбается тихонько – мол, я же был прав, уважаемый. Какой же из него Бог? Истеричный, возомнивший слишком много, жестокий и алчный… всего лишь человек. Впрочем, куда больше его пугает крамольная мысль: может, и не было Его настоящего? И тот Бог, на пришествие которого возлагались им, Тэру, столь большие надежды, и есть вот этот… мальчишка?
Неужели Тэру всегда был один?
Миками Тэру лежит на кровати в своей камере и плачет уже вторую неделю.
Впрочем, он не знает, что прошла уже неделя. Для Тэру ночи и дни слились в один кошмар, он даже забыл о режиме дня. Приём пищи три раза в день? Душ дважды в день? Регулярные посещения спортзала? Восемь часов работы, вечерние занятия юриспруденцией, ночные заседания суда во имя Бога? Всё забыто, вся пунктуальность и педантичность оставлены в прошлой жизни, за дверью в камеру. Теперь Тэру всё равно. Он прекрасно понимает: слишком плохо он сейчас соображает, чтобы делать выводы об устройстве бытия, слишком тяжёла у него голова, слишком слабо тело. Впрочем, понимание не имеет ничего общего с тем, что Тэру чувствует – и знает, что чувствует правильно. Дело не в том, что Бога и не было никогда; дело не в том, что Бог был всего-навсего человеком. Бог просто устал от чёрной неблагодарности человечества – и ушёл на покой. Бог просто устал от предательств – и предоставил людей самим себе. Бог просто устал – и вся любовь Тэру к Нему меркла в сравнении с тем, что он принял Киру за Него.
Неужели Тэру остался один только теперь?
Миками Тэру лежит на кровати в своей камере. Глаза его сухи – все слёзы уже выплаканы.
Ему понадобилось десять дней, чтобы понять: Бог устал от него, Тэру, и от его нелепой, поверхностной любви; Бог устал любить его в ответ; Бога с ним больше нет – и не будет никогда. Пусть в детстве Он был с ним всё время и день за днём доказывал своё присутствие: видишь, Тэру, покончил с собой бесчестный финансист; смотри, малыш, попал под грузовик избивавший свою мать выпивоха; глянь, милый, умер от неожиданного сердечного приступа учитель – а знаешь, что именно он делал с мальчиками вроде тебя? Пусть юность прошла под чутким Его руководством: учись, Тэру, обвинять так, чтобы от кары не ушёл никто; ищи неопровержимые доказательства, но вместе с тем оставайся беспристрастным. Зло должно быть наказано – это знают многие, но тебе единственному, малыш, дана возможность не наказать ненароком кого-то доброго. Остальные будут сомневаться, и только ты – знать. Пусть Бог был с ним годами – это не значило ничего, когда Тэру упал на колени перед сотворённым себе кумиром. Боги не прощают неблагодарности – теперь Тэру это знает.
Неужели Бог оставил его навсегда?
Идёт одиннадцатый день заключения Миками Тэру.
Он мёртв.
@темы: text, Death Note
-
-
24.12.2007 в 12:58-
-
24.12.2007 в 15:16Т_____________________Т Ижвини. Т________Т