filthy one
1/11. "Монетка"
Что-то, а плющить монетки Рэндзи умел. И любил. Сначала он раздавливал монетку в центре, зажав ее между большим и указательным пальцем, потом аккуратно приминал края – так, чтобы получился неровный блинчик. Потом выравнивал края – и получался ровный круг, раза в два тоньше обычной монеты. Конечно, без рэйацу тут не обходилось, но это для Рукии не значило ровным счетом ничего. Ведь не только Рэндзи умел пользоваться рэйацу. С другой стороны, монетки плющить умел далеко не каждый. Однажды Рэндзи скатал сплющенную монетку в трубочку – хотя обычно, полюбовавшись на дело рук своих, просто сминал их в кулаке – и подарил Рукии. Зачем – кто бы знал, но дареному коню, как известно, в зубы не смотрят, особенно если конь достался от лучшего друга, так что Рукиа не стала особо привередничать, а просто сказала «спасибо» и повесила трубочку-монетку на веревочке на шею. То ли к счастью, то ли к силе, то ли к богатству – кто уж теперь разберет?
Монетка оставалась с ней всегда и везде – в душе, на лекциях, на полевых занятиях… и даже в дом Кутики Рукиа пришла с ней. И сила, и богатство, и счастье, на которое она отчаянно надеялась, похоже, приплыли к ней в руки. Но, наверное, не стоило благодарить монетку чересчур сильно…
- Это что? – вопросил Бякуя, брезгливо приподняв верхнюю губу. Едва ли на миллиметр – для Бякуи и это было достижением. Рукиа, в очередной раз благодарно взявшаяся за монетку, с недоумением посмотрела на теперь уже брата.
- Т-талисман, - ответила она, не забыв помахать ресницами. Не с каким-нибудь умыслом, а просто потому что помахалось. Бякуя шевельнул бровью. Учитывая богатство его мимики, можно было понять, что он крайне удивлен. Рукиа, впрочем, еще не научилась разбираться в мимике Бякуи, поэтому решила, что тот рассержен – больно уж постылым было выражение его лица. – М-мне… друг сделал. Хороший!
- Друг хороший или талисман? – уточнил Бякуя, наклоняясь к названой сестре. Рукиа ему нравилась – насколько может нравиться приведенное в дом по просьбе умирающей жены отребье. Ну, может, капельку больше – из-за сходства с ныне покойной Хисаной.
- А… - не нашлась, что ответить Рукиа. – Э-э-э…
- Полагаю, что оба, - усмехнулся Бякуя, задумчиво зажимая монетку между большим и указательным пальцем. – Что же это твой друг такой расточительный – лишних денег много? – Рукиа не стала отвечать. Вряд ли стоило объяснять главе семьи Кутики, что Рэндзи как правило гнул деньги, причем чужие, на спор – и выигрывал в этих спорах куда больше одной монеты. Бякуя, решив, что Рукиа не отвечает из-за нанесенной им тяжкой обиды, тяжело вздохнул и укорил себя, что издевается над младшей сестрой любимой жены. Выходило как-то нехорошо.
- Сними, - непреклонно приказал он, нашаривая за пазухой кошелек. В кошельке должна была быть мелочь – хоть какая-нибудь. По меньшей мере, Бякуя на это очень надеялся.
Рукиа послушно стянула талисман и уставилась на Бякую полными слез глазами. Бякуя, впрочем, решил, что названая сестра плачет от радости. Он нашарил в маленьком кошельке монету – и подороже той, что подарил Руки Рэндзи. Положил ее на ладонь и задумчиво прищурился. Воздух потяжелел, монетку начало гнуть во все стороны. Рукиа испуганно наблюдала за происходящим. Она бы с радостью бросилась наутек, да только не позволяли правила приличия – и придавившая к земле сила.
- Вот, - гордо сказал Бякуя (Рукии показалось, что пренебрежительно) и протянул ей сплетенный из золотой нити браслет. – Поинтереснее трубочки будет. А это, - Бякуя неопределенно махнул рукой на ладонь Рукии, где лежал злосчастный талисман, - можешь выкинуть, мне не жалко. – Рукиа ничего не ответила, но браслет забрала. Поклонилась и, получив разрешение идти, покорно удалилась. По щекам ее текли слезы - жалко было подарок Рэндзи и тоскливо было, что где-где, а в доме Кутики счастье ее не ждет.
Бякуя, прищурившись, смотрел ей вслед и думал о чистоте слез благодарности.
2/11. "Наваждение"
*
Кутики Бякуя в очередной раз проснулся посреди ночи и недоуменно уставился в потолок. Определенно, что-то в его доме было не так. И это не так его ни капли не радовало. Бякуя тяжело вздохнул, по-турецки уселся на кровати и завернулся в одеяло. А потом принялся думать, что именно его раздражает. Что-что, а думать Бякуя умел. И в общем-то любил. Но были вещи, которые он не мог объяснить. Например… Он поднял взгляд и увидел сидящую перед ним Хисану.
Хисана, не моргая, смотрела на него. Бякуя – на нее. Игра в гляделки продолжалась несколько секунд, потом Бякуя все-таки зажмурился и чуть качнул головой – чтобы стряхнуть наваждение. Когда он открыл глаза, Хисана никуда не исчезла.
- Что ты… - Бякуя осекся и попытался сложить два и два. Во-первых, он точно знал, что Хисаны здесь нет. И быть не может. Мертвые не возвращаются просто так, посреди ночи.
А во-вторых, в его доме уже второй месяц живет сестра-близнец Хисаны. Может, она уже достаточно освоилась и обнаглела, чтобы разгуливать по дому ночью? Бякуя нахмурился и недобро посмотрел на девушку перед ним. Та подперла подбородок руками. На правой кисти сверкнул в лунном свете золотой браслет. Два и два получалось четыре.
– Рукиа, - мрачно сказал Бякуя. – Что ты тут забыла, позволь спросить?
- Мне не спится, - ответила она. Бякуя тяжело вздохнул. За это он не любил непосредственность. Ей не спится, поэтому она пришла в его – мужскую, между прочим – спальню и уселась рядом с кроватью. Чудесно. Сразу видно – верх утонченности, прекрасное знание этикета. – А вы, братец, чудесно выглядите спящим.
Бякуя чуть сдвинул брови – рассердился. На второй месяц пребывания в доме Кутики, Рукиа уже могла распознать несколько выражений лица у старшего брата. Она виновато улыбнулась. – Я понимаю, не надо было. Ни приходить сюда, ни говорить…
- Ты понимаешь, что ты сейчас делаешь? – осведомился Бякуя, перебив Рукиу. – В спальне вдовца? – Рукиа замахала руками – мол, ничего такого в виду и не имелось, что вы! Бякуя едва заметно дернул носом. Рукиа не знала, что это значит. Если бы знала – рванула бы к выходу. Это значило, что Бякуя задумал шалость.
Да-да, шалость. Даже невозмутимый и холодный Кутики Бякуя любил пошалить – обычно это выражалось в издевательствах над другими людьми. Не такими изящными, как у Итимару Гина, и не такими масштабными, как у Айдзэна Сосукэ, но… издевки оставались издевками.
Он медленно протянул руку к замершей Рукии, та с недоумением уставилась на него. – Хисана, - с едва заметной улыбкой шепнул Бякуя. – Хисана… - Его рука коснулась плеча Рукии, но та не вздрогнула, не отшатнулась. – Иди ко мне. – Рукиа не двинулась с места, продолжая вглядываться в его лицо. Бякуя еле заметно усмехнулся: как интересно, она отреагирует на… Он вздрогнул, когда Рукиа обняла его и легонько погладила по голове. – Извини, - шепнула она. Голос у нее был чудовищно – до мурашек – похож на голос Хисаны. – Извини. Я не думала, что тебе будет так больно. – Бякуя несильно оттолкнул ее от себя. Рукиа с тоской смотрела на него, все еще поглаживая его руку. – Я не думала, что так на нее похожа.
- Ты и не похожа, - ответил он чуть злее, чем хотелось. – Это была просто шутка, чтобы... чтобы…
- Тогда почему ты… - Бякуя не дал ей договорить, просто указал на дверь. А потом применил силу – и Рукиа буквально вылетела из его комнаты, так и не закончив вопроса. Впрочем, Бякуе вовсе необязательно было слушать – он и так прекрасно знал, что скажет Рукиа.
…вовсе он и не плакал.
3/11. "Новичок"
*
Кого Бякуя терпеть не мог, так это новых слуг. Новичков он на дух не переносил – они вечно попадались ему на глаза, с завидной регулярностью умудрялись заблудиться в небольшом, в общем-то, доме – а еще не понимали его с полвзгляда. И с полуслова тоже. Даже если это были очень выразительные полвзгляда и полуслово.
Так что когда Бякуя, порядком раздраженный после долгого и невразумительного трудового дня, наткнулся на какого-то новенького, недоуменно озиравшегося вокруг мальчишку у себя дома, он взорвался. По меньшей мере, ему показалось, что он сделал именно это.
- Ты здесь что забыл? – спросил Бякуя. – Иди работай. – Мальчишка испуганно уставился на Бякую. Глаза у него были – загляденье. Зеленющие и с длинными ресницами. Бякуя задумчиво дернул носом. – Не слышу ответа!
- А… Я… - ответил мальчик. Бякуя дернул носом еще раз и напустил на себя вид суровый и непреклонный – то есть все-таки опустил ресницы обратно. – Кутики-сама…
- Разве ты не знаешь? – вдохновенно завел Бякуя. Голос его звучал как всегда безразлично. – В этом доме категорически запрещено появляться на глаза хозяевам, и тем более – обращаться к ним. Твоя задача, милый юноша, - как можно быстрее и незаметнее удовлетворить мои потребности и исчезнуть в неизвестном направлении – будто тебя рядом и не было никогда. Именно так я понимаю слово «слуга». И раз уж ты нанялся в мой дом, изволь подчиниться моим…
- Рукиа-сан! – просиял мальчишка, уставившись за спину Бякуе. Тот поперхнулся и, повернувшись, уставился на Рукиу. Рукиа медленно шла к ним, безуспешно пытаясь скрыть улыбку. – Добрый вечер!
- Привет, - улыбнулась ему Рукиа. – Как дела? – Бякую передернуло. Разговаривать со слугами – куда ни шло, но позволять им так панибратски обращаться с собой? Рукиа покосилась на него и тихонько прыснула – весь Бякуя, от приподнятых ресниц до дернувшейся правой брови, был само удивление.
- Дела у него плохо. – Бякуя услышал злосчастный смешок и окончательно вышел из себя. – Он уволен. Рукиа, за мной. – И Бякуя неторопливо пошел дальше по коридору.
- Подожди меня, Кото-кун, я сейчас, - услышал он за спиной. Звучало так, будто Рукиа извиняется. И за него – в частности. Бякуя нахмурился и ускорил шаг. Он слышал, как Рукиа несется за ним.
- Что ты себе позволяешь? – резко спросил Бякуя, как только они оказались достаточно далеко от Кото. Рукиа, не ожидавшая вопроса, глупо поморгала.
- А что?
- Ты разговаривала с ним! – возмутился Бякуя. – И как! Да это выглядело так, будто вы…
Рукиа знала, что Бякуя сейчас скажет. Именно поэтому она не выдержала – и влепила названому брату пощечину. И испуганно уставилась на него. Бякуя неверяще коснулся своей щеки. – Да что ты…
- Н-нет, - пролепетала Рукиа, изо всех сил стараясь идти до конца, - это т-ты… что с-себе позв-воляешь… - Бякуя моргал, все еще держась за щеку. Было, в общем-то, совсем не больно – разве что неожиданно. Кто же думал, что тихая и молчаливая Рукиа посмеет поднять на него руку? – Ч-что з-за намёки! – Рукиа понемногу входила во вкус. – И за что ты его хочешь выгнать?
- Я его уже выгнал, - невпопад ответил Бякуя и наконец опустил руку. – За то, что он позволил себе…
- Да ничего он не позволил! – Рукиа почти плакала. – Да что ты понимаешь? – Она развернулась и унеслась сломя голову. Бякуя растерянно посмотрел ей вслед. В голове крутилась фраза, сказанная Хисаной – и неоднократно. «Проще надо быть, Бякуя-сама. Проще».
Бякуя фыркнул и, развернувшись, пошел к себе. Перед Рукией он извинится позже.
4/11. "Расчёска".
*
Рукиа смотрела на лежащий у неё на коленях подарок от Бякуи и размышляла о том, что в доме Кутики извиняются крайне странной. Это же надо было додуматься – в качестве извинений прислать расчёску? Нет, конечно, это был гребень из натурального дерева, да ещё и ручной работы – Рукиа даже не сомневалась в правдивости приложенного к подарку описания. Но… но это была всего лишь расчёска – у неё и так их было более чем достаточно, целых две. Зачем нужна была третья, Рукиа попросту не понимала. И нет бы сказать хоть что-нибудь – ей бы и простого «извини» хватило… да что там «извини», Рэндзи вот просто хлопком по плечу довольствовался – и ничего, всегда получалось его прощать. Нет же, у них, у Кутики, заведено по-другому: прислал подарок с запиской. В тексте – ни слова извинений, но намёк очень ясный. И вежливо всё, и гладко… до омерзения просто.
Она тяжело вздохнула и убрала подарок в коробку. Надо бы у Бякуи спросить, сколько у него этого счастья; если много, может, он сумеет объяснить, зачем столько? Она покосилась на коробку и вспомнила, что у Рэндзи волосы ещё длиннее, чем у Бякуи. К тому же, Бякуя вечно таскает кэнсэйкан – иначе как «бигуди» они с Рэндзи их не называли. По меньшей мере, раньше, до Сэйрэтэя. Рукиа подтянула колени к груди, обняла их руками и крепко задумалась.
С Рэндзи всё было просто: и выживать на улице, и тренироваться на синигами, и сдавать экзамены… даже бросать Рэндзи, как бездомного пса, совсем одного было просто. После того, как семья Кутики усыновила её, они практически не общались. Да что практически – вообще, не считать же общением упоминание «Абараи, кажется, сдал последний экзамен», полученное от Бякуи в первый вечер пребывания здесь? А так… и всё, кажется. Рукиа плюхнулась на кровать и уставилась в стену. Интересно, если она пошлёт Рэндзи извинения в духе дома Кутики, что будет? Он придёт к аристократам, чтобы дать по шее младшей дочери их семьи? Или просто оставит полученный подарок в углу за ненадобностью – как собирается сделать она? Или пошлёт обратно с матерной сопроводительной запиской? Мол, неправа ты, старая боевая подруга, вовсе не для того, чтобы получать от тебя бирюльки, с улыбкой и прибаутками отпускал я тебя из общежития, от себя подальше. Рукиа ухмыльнулась: забавно было бы получить письмо от Рэндзи, да ещё и такого содержания. Да только… наверное, цензура не пропустит – кто их этих, благородных, знает?..
В дверь тихо постучали. Рукиа покосилась на неё и решила, что вставать с кровати ей лень, а слуги могут посмотреть на неё и в таком виде, в смысле, валяющейся на кровати – в конце концов, хозяйка она тут или нет? – Войдите!
- Я не знаю, понравился ли тебе мой подарок… – Дверь открылась, в комнату вплыл Бякуя собственной персоной. Рукиа поблагодарила небеса за то, что её сводный брат передвигается с почти закрытыми глазами и, стало быть, не увидел, как она в полном здравии лежит на застеленной кровати. – Так что решил уточнить… - Рукиа скатилась с покрывала и чинно уселась за рядом стоящим столиком – мол, так и надо, прихорашиваюсь я тут. Обновляю, опять же, гребешок – кстати, где он, зараза эдакая?
- …извини меня. – Бякуя соблаговолил таки открыть глаза. В комнате повисла неловкая тишина, слышно было, как Рукиа машет ресницами. Молчание через пару минут нарушил Бякуя, впервые в жизни проявив нетерпение.
- Кстати, - спросил он, - почему у тебя рот открыт?
5/11. "Запах"
*
Капитан Укитакэ приносил с собой запах лекарств и табачного дыма – хотя он и не курил. Рукиа отчего-то любила его визиты, с самого первого, когда их представили друг другу, перед тем как приписать её к двенадцатому отряду. Потом она практически не общалась с Укитакэ – этим занимался Бякуя.
- Сэмпай говорит, ты его спасла. – Голос Бякуи звучал непривычно: то ли ещё более отчуждённо, чем обычно, то ли, наоборот, на удивление взволнованно. Рукии, впрочем, было без разницы.
- Нет, - глухо ответила она. Очень хотелось объяснить, что в эту ночь она не спасла никого, кроме себя, да и не могла спасти никого кроме – пусть и хотелось. И рассказать, какой горячей была кровь Кайэна на её руках и насколько безумными глаза – до того, как она убила его. И прорыдать, что всё пошло не так с самого начала, когда его меч разлетелся на мелкие куски – как Сэнбондзакура, но у него же другой меч, он никогда не цвёл, зачем же ему было разбиваться на сотни лепестков? И… и ещё что-нибудь: какая прекрасная жена была у Кайэна – изящная, вместе с тем сильная, красивая и добрая, и… Как тяжело кашлял капитан на обратном пути – и невежливо сплёвывал в сторону кровью и извинялся зачем-то. Как бил в глаза яркий свет луны – в нём, кстати, стены Сэйрэтэя кажутся живыми, забитыми душами погибших синигами – она видела там Кайэна, и он благодарил её, благодарил, благодарил... Как всё это произошло в одну ночь?!
Но очень мешал комок в горле, да и спину держать надо было прямо – зря, что ли, её учили этому последние два месяца? - Он любит преувеличивать. – Рукиа не стала ничего отвечать – зачем? Бякуя, сидевший перед ней, тяжело вздохнул – это было одно из сильнейших проявлений его эмоций на памяти Рукии. – Но мне не кажется, что это тот случай.
Она снова не нашлась, что ответить. Как объяснить то, что урождённому Кутики никогда не понять? Кто ему Кайэн – простой и прямой как палка? Что ему эта непосредственность – не принятая в семье? Да что он поймёт, что может понять, если прожил всю свою жизнь вот так, официозно и корректно – других слов-то не подберёшь!
Бякуя терпеливо пялился на неё, Рукиа изо всех сил старалась не обдирать заусенцу на большом пальце – потом попробуй, объясни, зачем ты это сделала и кто разрешил. – Расскажи мне. – Рукиа вздохнула и подумала, что запах от лекарств капитана стал отчего-то намного тяжелее. И приторнее, кажется. По меньшей мере, теперь он Рукии отнюдь не нравился. А на табачный дым у неё, кажется, и вовсе аллергия разыгралась – иначе с чего бы так щипало в глазах и свербило в носу? И зачем капитан приходил – только чтобы пожаловаться Бякуе? Неужели не ясно, что ей и без того достаточно больно? Неужели Укитакэ – такой, казалось бы, отзывчивый и добрый – на деле не понимает даже этого? Неужели он такой же, как и Кутики? – Пожалуйста, - сказал Бякуя. Рукиа зажмурилась – и по щекам тут же покатились слёзы.
- Нет, - глухо ответила она.
6/11. "Изящность"
*
Итиго очень сильно напоминал ей Кайэна: те же повадки, та же безалаберность вкупе с ужасно сильным чувством ответственности. Они даже внешне были похожи. А ещё он напоминал ей Рэндзи – оба они были неуёмные, не умеющие скрывать свои чувства толком, оба не знали, когда надо отступить. Для Итиго и Рэндзи не существовало слова «сдаться»: почему-то каждый их бой с кем – или чем – бы то ни было оказывался боем не за жизнь, но за честь. С Рэндзи Рукиа виделась не так давно – за несколько недель до того, как застряла в мире живых. Они мило пообщались, помнится: погода была хорошей, дел у обоих – невпроворот, а капитаны у них обоих были лучше некуда. Хотя Рукиа так и не поняла, как Бякуя может быть хорошим капитаном. Он же не уделяет своим подчинённым ни капли внимания! А всё из-за этого… аристократизма семьи Кутики, которым Рукиа уже была сыта по горло.
Так было приятно вновь окунуться в беззаботную школьную жизнь. Ну, почти беззаботную – если не считать регулярного появления Пустых в Канакуре. Впрочем, Итиго делал успехи, сражался вполне достойно и из каждой схватки выходил победителем. К тому же, открывшиеся способности у его друзей тоже значительно облегчали существование… по сравнению с жизнью в Сэйрэтэе, забот у неё на самом деле стало меньше. Рукиа нежно любила доставать Итиго, спать у него в шкафу и заглядываться на главу семейства Куросаки – больно он напоминал ей кого-то. Может, и того же Кайэна, благо Иссин тоже был безалаберным до ужаса.
Но беззаботность и общая простота жизни не давали покоя – Рукиу упорно мучило что-то. Что – она поняла только через несколько недель в Канакуре, во время одной особо лунной ночи, когда в городе всё было тихо, за стенкой похрапывал довольный Итиго да ворчал во сне Кон, а по стене метались тени от листвы – ночь была не только лунная, но и очень ветреная. Глядя на пляску теней, Рукиа поняла, что в Канакуре ей не хватает изящности. Местные были или болтливыми – как Иссин или Кэйго, или мрачно-молчаливыми – вроде Чада или Исиды, а могли быть и просто своими в доску – тот же Итиго был именно таким, да и Орихимэ… но никто из них не обладал и половиной того бесстрастного спокойствия, что с достатком было у Бякуи, что уж говорить об изящности – визитной карточке капитана шестого отряда?
Рукиа закрыла глаза и перевернулась на другой бок. Что за нелепые мысли? Бякуя ей не более, чем сводный брат, а семья Кутики – не более, чем… чем что? Она усмехнулась, не в силах больше сдерживаться. Ну, кто бы мог подумать, что ей будет не хватать повседневного официоза? Ей, уличной девчонке из 78 зоны южного Руконгая? Улыбка Рукии исчезла так же внезапно, как и появилась.
Кто бы мог подумать, что она, уличная девчонка из южного Руконгая, будет мечтать о прикосновении аристократа из самой влиятельной семьи?
Что-то, а плющить монетки Рэндзи умел. И любил. Сначала он раздавливал монетку в центре, зажав ее между большим и указательным пальцем, потом аккуратно приминал края – так, чтобы получился неровный блинчик. Потом выравнивал края – и получался ровный круг, раза в два тоньше обычной монеты. Конечно, без рэйацу тут не обходилось, но это для Рукии не значило ровным счетом ничего. Ведь не только Рэндзи умел пользоваться рэйацу. С другой стороны, монетки плющить умел далеко не каждый. Однажды Рэндзи скатал сплющенную монетку в трубочку – хотя обычно, полюбовавшись на дело рук своих, просто сминал их в кулаке – и подарил Рукии. Зачем – кто бы знал, но дареному коню, как известно, в зубы не смотрят, особенно если конь достался от лучшего друга, так что Рукиа не стала особо привередничать, а просто сказала «спасибо» и повесила трубочку-монетку на веревочке на шею. То ли к счастью, то ли к силе, то ли к богатству – кто уж теперь разберет?
Монетка оставалась с ней всегда и везде – в душе, на лекциях, на полевых занятиях… и даже в дом Кутики Рукиа пришла с ней. И сила, и богатство, и счастье, на которое она отчаянно надеялась, похоже, приплыли к ней в руки. Но, наверное, не стоило благодарить монетку чересчур сильно…
- Это что? – вопросил Бякуя, брезгливо приподняв верхнюю губу. Едва ли на миллиметр – для Бякуи и это было достижением. Рукиа, в очередной раз благодарно взявшаяся за монетку, с недоумением посмотрела на теперь уже брата.
- Т-талисман, - ответила она, не забыв помахать ресницами. Не с каким-нибудь умыслом, а просто потому что помахалось. Бякуя шевельнул бровью. Учитывая богатство его мимики, можно было понять, что он крайне удивлен. Рукиа, впрочем, еще не научилась разбираться в мимике Бякуи, поэтому решила, что тот рассержен – больно уж постылым было выражение его лица. – М-мне… друг сделал. Хороший!
- Друг хороший или талисман? – уточнил Бякуя, наклоняясь к названой сестре. Рукиа ему нравилась – насколько может нравиться приведенное в дом по просьбе умирающей жены отребье. Ну, может, капельку больше – из-за сходства с ныне покойной Хисаной.
- А… - не нашлась, что ответить Рукиа. – Э-э-э…
- Полагаю, что оба, - усмехнулся Бякуя, задумчиво зажимая монетку между большим и указательным пальцем. – Что же это твой друг такой расточительный – лишних денег много? – Рукиа не стала отвечать. Вряд ли стоило объяснять главе семьи Кутики, что Рэндзи как правило гнул деньги, причем чужие, на спор – и выигрывал в этих спорах куда больше одной монеты. Бякуя, решив, что Рукиа не отвечает из-за нанесенной им тяжкой обиды, тяжело вздохнул и укорил себя, что издевается над младшей сестрой любимой жены. Выходило как-то нехорошо.
- Сними, - непреклонно приказал он, нашаривая за пазухой кошелек. В кошельке должна была быть мелочь – хоть какая-нибудь. По меньшей мере, Бякуя на это очень надеялся.
Рукиа послушно стянула талисман и уставилась на Бякую полными слез глазами. Бякуя, впрочем, решил, что названая сестра плачет от радости. Он нашарил в маленьком кошельке монету – и подороже той, что подарил Руки Рэндзи. Положил ее на ладонь и задумчиво прищурился. Воздух потяжелел, монетку начало гнуть во все стороны. Рукиа испуганно наблюдала за происходящим. Она бы с радостью бросилась наутек, да только не позволяли правила приличия – и придавившая к земле сила.
- Вот, - гордо сказал Бякуя (Рукии показалось, что пренебрежительно) и протянул ей сплетенный из золотой нити браслет. – Поинтереснее трубочки будет. А это, - Бякуя неопределенно махнул рукой на ладонь Рукии, где лежал злосчастный талисман, - можешь выкинуть, мне не жалко. – Рукиа ничего не ответила, но браслет забрала. Поклонилась и, получив разрешение идти, покорно удалилась. По щекам ее текли слезы - жалко было подарок Рэндзи и тоскливо было, что где-где, а в доме Кутики счастье ее не ждет.
Бякуя, прищурившись, смотрел ей вслед и думал о чистоте слез благодарности.
2/11. "Наваждение"
*
Кутики Бякуя в очередной раз проснулся посреди ночи и недоуменно уставился в потолок. Определенно, что-то в его доме было не так. И это не так его ни капли не радовало. Бякуя тяжело вздохнул, по-турецки уселся на кровати и завернулся в одеяло. А потом принялся думать, что именно его раздражает. Что-что, а думать Бякуя умел. И в общем-то любил. Но были вещи, которые он не мог объяснить. Например… Он поднял взгляд и увидел сидящую перед ним Хисану.
Хисана, не моргая, смотрела на него. Бякуя – на нее. Игра в гляделки продолжалась несколько секунд, потом Бякуя все-таки зажмурился и чуть качнул головой – чтобы стряхнуть наваждение. Когда он открыл глаза, Хисана никуда не исчезла.
- Что ты… - Бякуя осекся и попытался сложить два и два. Во-первых, он точно знал, что Хисаны здесь нет. И быть не может. Мертвые не возвращаются просто так, посреди ночи.
А во-вторых, в его доме уже второй месяц живет сестра-близнец Хисаны. Может, она уже достаточно освоилась и обнаглела, чтобы разгуливать по дому ночью? Бякуя нахмурился и недобро посмотрел на девушку перед ним. Та подперла подбородок руками. На правой кисти сверкнул в лунном свете золотой браслет. Два и два получалось четыре.
– Рукиа, - мрачно сказал Бякуя. – Что ты тут забыла, позволь спросить?
- Мне не спится, - ответила она. Бякуя тяжело вздохнул. За это он не любил непосредственность. Ей не спится, поэтому она пришла в его – мужскую, между прочим – спальню и уселась рядом с кроватью. Чудесно. Сразу видно – верх утонченности, прекрасное знание этикета. – А вы, братец, чудесно выглядите спящим.
Бякуя чуть сдвинул брови – рассердился. На второй месяц пребывания в доме Кутики, Рукиа уже могла распознать несколько выражений лица у старшего брата. Она виновато улыбнулась. – Я понимаю, не надо было. Ни приходить сюда, ни говорить…
- Ты понимаешь, что ты сейчас делаешь? – осведомился Бякуя, перебив Рукиу. – В спальне вдовца? – Рукиа замахала руками – мол, ничего такого в виду и не имелось, что вы! Бякуя едва заметно дернул носом. Рукиа не знала, что это значит. Если бы знала – рванула бы к выходу. Это значило, что Бякуя задумал шалость.
Да-да, шалость. Даже невозмутимый и холодный Кутики Бякуя любил пошалить – обычно это выражалось в издевательствах над другими людьми. Не такими изящными, как у Итимару Гина, и не такими масштабными, как у Айдзэна Сосукэ, но… издевки оставались издевками.
Он медленно протянул руку к замершей Рукии, та с недоумением уставилась на него. – Хисана, - с едва заметной улыбкой шепнул Бякуя. – Хисана… - Его рука коснулась плеча Рукии, но та не вздрогнула, не отшатнулась. – Иди ко мне. – Рукиа не двинулась с места, продолжая вглядываться в его лицо. Бякуя еле заметно усмехнулся: как интересно, она отреагирует на… Он вздрогнул, когда Рукиа обняла его и легонько погладила по голове. – Извини, - шепнула она. Голос у нее был чудовищно – до мурашек – похож на голос Хисаны. – Извини. Я не думала, что тебе будет так больно. – Бякуя несильно оттолкнул ее от себя. Рукиа с тоской смотрела на него, все еще поглаживая его руку. – Я не думала, что так на нее похожа.
- Ты и не похожа, - ответил он чуть злее, чем хотелось. – Это была просто шутка, чтобы... чтобы…
- Тогда почему ты… - Бякуя не дал ей договорить, просто указал на дверь. А потом применил силу – и Рукиа буквально вылетела из его комнаты, так и не закончив вопроса. Впрочем, Бякуе вовсе необязательно было слушать – он и так прекрасно знал, что скажет Рукиа.
…вовсе он и не плакал.
3/11. "Новичок"
*
Кого Бякуя терпеть не мог, так это новых слуг. Новичков он на дух не переносил – они вечно попадались ему на глаза, с завидной регулярностью умудрялись заблудиться в небольшом, в общем-то, доме – а еще не понимали его с полвзгляда. И с полуслова тоже. Даже если это были очень выразительные полвзгляда и полуслово.
Так что когда Бякуя, порядком раздраженный после долгого и невразумительного трудового дня, наткнулся на какого-то новенького, недоуменно озиравшегося вокруг мальчишку у себя дома, он взорвался. По меньшей мере, ему показалось, что он сделал именно это.
- Ты здесь что забыл? – спросил Бякуя. – Иди работай. – Мальчишка испуганно уставился на Бякую. Глаза у него были – загляденье. Зеленющие и с длинными ресницами. Бякуя задумчиво дернул носом. – Не слышу ответа!
- А… Я… - ответил мальчик. Бякуя дернул носом еще раз и напустил на себя вид суровый и непреклонный – то есть все-таки опустил ресницы обратно. – Кутики-сама…
- Разве ты не знаешь? – вдохновенно завел Бякуя. Голос его звучал как всегда безразлично. – В этом доме категорически запрещено появляться на глаза хозяевам, и тем более – обращаться к ним. Твоя задача, милый юноша, - как можно быстрее и незаметнее удовлетворить мои потребности и исчезнуть в неизвестном направлении – будто тебя рядом и не было никогда. Именно так я понимаю слово «слуга». И раз уж ты нанялся в мой дом, изволь подчиниться моим…
- Рукиа-сан! – просиял мальчишка, уставившись за спину Бякуе. Тот поперхнулся и, повернувшись, уставился на Рукиу. Рукиа медленно шла к ним, безуспешно пытаясь скрыть улыбку. – Добрый вечер!
- Привет, - улыбнулась ему Рукиа. – Как дела? – Бякую передернуло. Разговаривать со слугами – куда ни шло, но позволять им так панибратски обращаться с собой? Рукиа покосилась на него и тихонько прыснула – весь Бякуя, от приподнятых ресниц до дернувшейся правой брови, был само удивление.
- Дела у него плохо. – Бякуя услышал злосчастный смешок и окончательно вышел из себя. – Он уволен. Рукиа, за мной. – И Бякуя неторопливо пошел дальше по коридору.
- Подожди меня, Кото-кун, я сейчас, - услышал он за спиной. Звучало так, будто Рукиа извиняется. И за него – в частности. Бякуя нахмурился и ускорил шаг. Он слышал, как Рукиа несется за ним.
- Что ты себе позволяешь? – резко спросил Бякуя, как только они оказались достаточно далеко от Кото. Рукиа, не ожидавшая вопроса, глупо поморгала.
- А что?
- Ты разговаривала с ним! – возмутился Бякуя. – И как! Да это выглядело так, будто вы…
Рукиа знала, что Бякуя сейчас скажет. Именно поэтому она не выдержала – и влепила названому брату пощечину. И испуганно уставилась на него. Бякуя неверяще коснулся своей щеки. – Да что ты…
- Н-нет, - пролепетала Рукиа, изо всех сил стараясь идти до конца, - это т-ты… что с-себе позв-воляешь… - Бякуя моргал, все еще держась за щеку. Было, в общем-то, совсем не больно – разве что неожиданно. Кто же думал, что тихая и молчаливая Рукиа посмеет поднять на него руку? – Ч-что з-за намёки! – Рукиа понемногу входила во вкус. – И за что ты его хочешь выгнать?
- Я его уже выгнал, - невпопад ответил Бякуя и наконец опустил руку. – За то, что он позволил себе…
- Да ничего он не позволил! – Рукиа почти плакала. – Да что ты понимаешь? – Она развернулась и унеслась сломя голову. Бякуя растерянно посмотрел ей вслед. В голове крутилась фраза, сказанная Хисаной – и неоднократно. «Проще надо быть, Бякуя-сама. Проще».
Бякуя фыркнул и, развернувшись, пошел к себе. Перед Рукией он извинится позже.
4/11. "Расчёска".
*
Рукиа смотрела на лежащий у неё на коленях подарок от Бякуи и размышляла о том, что в доме Кутики извиняются крайне странной. Это же надо было додуматься – в качестве извинений прислать расчёску? Нет, конечно, это был гребень из натурального дерева, да ещё и ручной работы – Рукиа даже не сомневалась в правдивости приложенного к подарку описания. Но… но это была всего лишь расчёска – у неё и так их было более чем достаточно, целых две. Зачем нужна была третья, Рукиа попросту не понимала. И нет бы сказать хоть что-нибудь – ей бы и простого «извини» хватило… да что там «извини», Рэндзи вот просто хлопком по плечу довольствовался – и ничего, всегда получалось его прощать. Нет же, у них, у Кутики, заведено по-другому: прислал подарок с запиской. В тексте – ни слова извинений, но намёк очень ясный. И вежливо всё, и гладко… до омерзения просто.
Она тяжело вздохнула и убрала подарок в коробку. Надо бы у Бякуи спросить, сколько у него этого счастья; если много, может, он сумеет объяснить, зачем столько? Она покосилась на коробку и вспомнила, что у Рэндзи волосы ещё длиннее, чем у Бякуи. К тому же, Бякуя вечно таскает кэнсэйкан – иначе как «бигуди» они с Рэндзи их не называли. По меньшей мере, раньше, до Сэйрэтэя. Рукиа подтянула колени к груди, обняла их руками и крепко задумалась.
С Рэндзи всё было просто: и выживать на улице, и тренироваться на синигами, и сдавать экзамены… даже бросать Рэндзи, как бездомного пса, совсем одного было просто. После того, как семья Кутики усыновила её, они практически не общались. Да что практически – вообще, не считать же общением упоминание «Абараи, кажется, сдал последний экзамен», полученное от Бякуи в первый вечер пребывания здесь? А так… и всё, кажется. Рукиа плюхнулась на кровать и уставилась в стену. Интересно, если она пошлёт Рэндзи извинения в духе дома Кутики, что будет? Он придёт к аристократам, чтобы дать по шее младшей дочери их семьи? Или просто оставит полученный подарок в углу за ненадобностью – как собирается сделать она? Или пошлёт обратно с матерной сопроводительной запиской? Мол, неправа ты, старая боевая подруга, вовсе не для того, чтобы получать от тебя бирюльки, с улыбкой и прибаутками отпускал я тебя из общежития, от себя подальше. Рукиа ухмыльнулась: забавно было бы получить письмо от Рэндзи, да ещё и такого содержания. Да только… наверное, цензура не пропустит – кто их этих, благородных, знает?..
В дверь тихо постучали. Рукиа покосилась на неё и решила, что вставать с кровати ей лень, а слуги могут посмотреть на неё и в таком виде, в смысле, валяющейся на кровати – в конце концов, хозяйка она тут или нет? – Войдите!
- Я не знаю, понравился ли тебе мой подарок… – Дверь открылась, в комнату вплыл Бякуя собственной персоной. Рукиа поблагодарила небеса за то, что её сводный брат передвигается с почти закрытыми глазами и, стало быть, не увидел, как она в полном здравии лежит на застеленной кровати. – Так что решил уточнить… - Рукиа скатилась с покрывала и чинно уселась за рядом стоящим столиком – мол, так и надо, прихорашиваюсь я тут. Обновляю, опять же, гребешок – кстати, где он, зараза эдакая?
- …извини меня. – Бякуя соблаговолил таки открыть глаза. В комнате повисла неловкая тишина, слышно было, как Рукиа машет ресницами. Молчание через пару минут нарушил Бякуя, впервые в жизни проявив нетерпение.
- Кстати, - спросил он, - почему у тебя рот открыт?
5/11. "Запах"
*
Капитан Укитакэ приносил с собой запах лекарств и табачного дыма – хотя он и не курил. Рукиа отчего-то любила его визиты, с самого первого, когда их представили друг другу, перед тем как приписать её к двенадцатому отряду. Потом она практически не общалась с Укитакэ – этим занимался Бякуя.
- Сэмпай говорит, ты его спасла. – Голос Бякуи звучал непривычно: то ли ещё более отчуждённо, чем обычно, то ли, наоборот, на удивление взволнованно. Рукии, впрочем, было без разницы.
- Нет, - глухо ответила она. Очень хотелось объяснить, что в эту ночь она не спасла никого, кроме себя, да и не могла спасти никого кроме – пусть и хотелось. И рассказать, какой горячей была кровь Кайэна на её руках и насколько безумными глаза – до того, как она убила его. И прорыдать, что всё пошло не так с самого начала, когда его меч разлетелся на мелкие куски – как Сэнбондзакура, но у него же другой меч, он никогда не цвёл, зачем же ему было разбиваться на сотни лепестков? И… и ещё что-нибудь: какая прекрасная жена была у Кайэна – изящная, вместе с тем сильная, красивая и добрая, и… Как тяжело кашлял капитан на обратном пути – и невежливо сплёвывал в сторону кровью и извинялся зачем-то. Как бил в глаза яркий свет луны – в нём, кстати, стены Сэйрэтэя кажутся живыми, забитыми душами погибших синигами – она видела там Кайэна, и он благодарил её, благодарил, благодарил... Как всё это произошло в одну ночь?!
Но очень мешал комок в горле, да и спину держать надо было прямо – зря, что ли, её учили этому последние два месяца? - Он любит преувеличивать. – Рукиа не стала ничего отвечать – зачем? Бякуя, сидевший перед ней, тяжело вздохнул – это было одно из сильнейших проявлений его эмоций на памяти Рукии. – Но мне не кажется, что это тот случай.
Она снова не нашлась, что ответить. Как объяснить то, что урождённому Кутики никогда не понять? Кто ему Кайэн – простой и прямой как палка? Что ему эта непосредственность – не принятая в семье? Да что он поймёт, что может понять, если прожил всю свою жизнь вот так, официозно и корректно – других слов-то не подберёшь!
Бякуя терпеливо пялился на неё, Рукиа изо всех сил старалась не обдирать заусенцу на большом пальце – потом попробуй, объясни, зачем ты это сделала и кто разрешил. – Расскажи мне. – Рукиа вздохнула и подумала, что запах от лекарств капитана стал отчего-то намного тяжелее. И приторнее, кажется. По меньшей мере, теперь он Рукии отнюдь не нравился. А на табачный дым у неё, кажется, и вовсе аллергия разыгралась – иначе с чего бы так щипало в глазах и свербило в носу? И зачем капитан приходил – только чтобы пожаловаться Бякуе? Неужели не ясно, что ей и без того достаточно больно? Неужели Укитакэ – такой, казалось бы, отзывчивый и добрый – на деле не понимает даже этого? Неужели он такой же, как и Кутики? – Пожалуйста, - сказал Бякуя. Рукиа зажмурилась – и по щекам тут же покатились слёзы.
- Нет, - глухо ответила она.
6/11. "Изящность"
*
Итиго очень сильно напоминал ей Кайэна: те же повадки, та же безалаберность вкупе с ужасно сильным чувством ответственности. Они даже внешне были похожи. А ещё он напоминал ей Рэндзи – оба они были неуёмные, не умеющие скрывать свои чувства толком, оба не знали, когда надо отступить. Для Итиго и Рэндзи не существовало слова «сдаться»: почему-то каждый их бой с кем – или чем – бы то ни было оказывался боем не за жизнь, но за честь. С Рэндзи Рукиа виделась не так давно – за несколько недель до того, как застряла в мире живых. Они мило пообщались, помнится: погода была хорошей, дел у обоих – невпроворот, а капитаны у них обоих были лучше некуда. Хотя Рукиа так и не поняла, как Бякуя может быть хорошим капитаном. Он же не уделяет своим подчинённым ни капли внимания! А всё из-за этого… аристократизма семьи Кутики, которым Рукиа уже была сыта по горло.
Так было приятно вновь окунуться в беззаботную школьную жизнь. Ну, почти беззаботную – если не считать регулярного появления Пустых в Канакуре. Впрочем, Итиго делал успехи, сражался вполне достойно и из каждой схватки выходил победителем. К тому же, открывшиеся способности у его друзей тоже значительно облегчали существование… по сравнению с жизнью в Сэйрэтэе, забот у неё на самом деле стало меньше. Рукиа нежно любила доставать Итиго, спать у него в шкафу и заглядываться на главу семейства Куросаки – больно он напоминал ей кого-то. Может, и того же Кайэна, благо Иссин тоже был безалаберным до ужаса.
Но беззаботность и общая простота жизни не давали покоя – Рукиу упорно мучило что-то. Что – она поняла только через несколько недель в Канакуре, во время одной особо лунной ночи, когда в городе всё было тихо, за стенкой похрапывал довольный Итиго да ворчал во сне Кон, а по стене метались тени от листвы – ночь была не только лунная, но и очень ветреная. Глядя на пляску теней, Рукиа поняла, что в Канакуре ей не хватает изящности. Местные были или болтливыми – как Иссин или Кэйго, или мрачно-молчаливыми – вроде Чада или Исиды, а могли быть и просто своими в доску – тот же Итиго был именно таким, да и Орихимэ… но никто из них не обладал и половиной того бесстрастного спокойствия, что с достатком было у Бякуи, что уж говорить об изящности – визитной карточке капитана шестого отряда?
Рукиа закрыла глаза и перевернулась на другой бок. Что за нелепые мысли? Бякуя ей не более, чем сводный брат, а семья Кутики – не более, чем… чем что? Она усмехнулась, не в силах больше сдерживаться. Ну, кто бы мог подумать, что ей будет не хватать повседневного официоза? Ей, уличной девчонке из 78 зоны южного Руконгая? Улыбка Рукии исчезла так же внезапно, как и появилась.
Кто бы мог подумать, что она, уличная девчонка из южного Руконгая, будет мечтать о прикосновении аристократа из самой влиятельной семьи?