Обрывок #153.

Trinity Blood, Сиф и Авель, G, душещипание.

Сиф не скучает по своим старшим братьям - точно так же, как не скучает она и по Лилит. Слишком много времени прошло, чтобы скорбеть по давним потерям. Ей без разницы, где захоронено тело Лилит; ей без разницы, можно ли вернуть Каина; ей без разницы, чем занимается Авель. Впрочем, она все равно знает все ответы на эти вопросы. За столетия войны с землянами Сиф усвоила - информация лишней не бывает. Но из всех ответов хоть какие-то эмоции у нее вызывает только третий: Сиф не то чтобы скучает по Авелю, но ей приятно знать, что он до сих пор жив и до сих пор в себе. Последнее, впрочем, кажется ей не таким уж и очевидным, когда она наконец-то встречается с братом. Слишком усталый у него взгляд, слишком понурые плечи, слишком неискренняя улыбка - и слишком он яростен от одного только упоминания о Каине. Сиф даже мельком думает, что Авеля она тоже потеряла навсегда, и эта мысль прочно заседает у нее в голове, вертится в подсознании и не дает спокойно жить.
Помогает только второй Авель, когда вцепляется зубами ей в ладонь и отчаянно, громко шипит, не подпуская к себе. Тогда Сиф на секунду забывает о том, что ее брат - совсем уже другой человек, и привычно бросается к нему, зарываясь носом в складки сутаны и изо всех сил зажмуриваясь, чтобы по щекам не побежали горячие слезы. Несмотря на огромный жизненный опыт, на немыслимую силу и власть, она все еще не может привыкнуть быть брошенной, оставленной за плечами. Сутана жесткая, ткань почти царапает ей щеки, и пахнет от Авеля неприятно - горьким дымом, соленой кровью, но ей без разницы - потому что Авель уже обнял ее в ответ и легонько прижал к себе.
...и как всегда, все ее сомнения исчезают от одного только его объятия. Она - нужна.

@темы: text, Trinity Blood

---

Обрывок #152.

Trinity Blood, брат Пётр и брат Андрей, G. Юмор.

- Тоже мне, гениальный пилот, - проворчал Пьетро Орсини, наблюдая за братом Андреем. Андрей мрачно смотрел в тетрадь, испещренную алгебраическими формулами. Осмысленности во взгляде не наблюдалось. – Вот ты мне скажи, юное дарование, как ты вообще сражаешься, если не понимаешь формулы суммы бесконечной геометрической прогрессии?
Андрей оторвал взгляд от тетради и посмотрел на непосредственное начальство. Во взгляде было уважение и восхищение, которые Пьетро уже не беспокоили, - в отличие от выражения лица мальчика… для полноты картины Андрею не хватало только пустить слюни – тогда сходство с дебилом было бы полное. Пьетро нетерпеливо передернул плечами и тяжело вздохнул. – Не слышу ответа, инквизитор.
- Как, как… - пробурчал Андрей, не в силах скрыть ненависть к алгебре даже перед любимым начальством. – Руками. Понимаете, господин Орсини, автодоспех… ему, в общем, эта… - Андрей быстро покосился в тетрадку. - …геометрическая прогрессия как-то не нужна. Ну, или нужна, только не пилоту… - Он осекся, поняв, что начальство потемнело лицом и явно собралось читать лекцию. О морали, вере и алгебре. Про первые два Андрей с удовольствием бы послушал, но третий пункт… третий пункт портил всю картину.
- Брат Андрей, - проникновенно произнес Пьетро. Андрей опустил голову, готовясь к заслуженной взбучке. – Стало быть, алгебраические формулы в бою не нужны? – В комнате повисла тишина. Андрей подумал, покосился на почти спокойного Орсини, набрался храбрости и покачал головой. А потом еще не менее храбро добавил: - Не нужны. Я и без прогрессий, в общем, кого угодно побе… побежу, вот.
- «Побежишь», ага, - кивнул Пьетро с очень серьезным видом. – И меня тоже.
Андрей замялся. С одной стороны, соглашаться было… чревато. С другой, не соглашаться было глупо… Конечно же, глава бюро ему был не по зубам, но не из-за алгебры же!
Пьетро терпеливо выждал минуту молчания, порадовался работе мысли, отобразившейся на лице мальчишки, и ехидно улыбнулся. – Учись, Андрей, а потом я тебя проверю. – Андрей с тоской снова уставился в тетрадь.
- Задачки решать заставите? – грустно спросил он.
Пьетро осклабился в ответ. - Спарринг устрою. Проверим, насколько поможет тебе алгебра.
Андрей с немым обожанием покосился на Пьетро и рьяно взялся за трижды проклятую прогрессию. Он был не настолько наивен, чтобы надеяться на помощь книжных формул в реальном бою, но забота шефа (да и возможность размяться…) сама по себе значила слишком много, чтобы отказываться от столь щедрого предложения…
…конечно же, он – как и всегда – позорно продул, несмотря на техническое преимущество. Орсини даже не понадобилась инъекция, чтобы превратить его автодоспех в кусок металлолома. Андрей с трудом вылез из кабины, чихнул от поднявшейся от их драки пыли и с уважением посмотрел на Пьетро. Но от комментария удержаться не смог. - Не помогает, шеф, - с напускной тоской сказал он. – Алгебра-то.
Пьетро сверкнул глазами и широко, нехорошо улыбнулся. – Это потому, брат мой, что ты мало ей занимаешься. Иди, учись; приду – проверю. - Он подтолкнул Андрея в сторону здания, откуда они вышли четверть часа назад, чтобы размяться. – Иди-иди, автодоспех твой в ангар отгонят… - Он окинул груду металла критичным взглядом и задумчиво добавил: - …или не в ангар. И опять мне с бухгалтерией разбираться…
Андрей, уже плетущийся в штаб-квартиру – шеф приказал, куда деваться – позволил себе слабо улыбнуться и подумать, что даже у лучших из людей бывают слабости. Вот у него, Андрея, - алгебра.
У Пьетро Орсини, главы бюро Инквизиции, лучшего бойца Ватикана, знаменитого Разрушителя и кровожадного Вепря, - бухгалтерия.

@темы: text, Trinity Blood

---

Обрывок #151.

Escaflowne, Диландау и его отряд, G, бред сивой лошади.

Новое начальство, о котором говорил Далет, ему не понравилось. Тощее и нервное. А еще - резкое, что понос. Едва заслышав шаги за спиной, развернулось боевую стойку - и ведь не выпустил из вида ни Далета, ни Мигеля, стоявших перед ним. Гатти очень удивился, факт.
А Мигель не выдержал и подал голос: - Он из нашего отряда.
- Это я уже вижу, - прошипело тощее и нервное - Мигель поначалу вообще не поверил, что это мужчина. На женщину, впрочем, начальство тоже не тянуло - вот и осталось в мыслях как "оно". - Имя и звание.
- Гатти... - Договорить он не успел - начальство убрало катану в ножны и махнуло рукой.
- К черту, нафиг мне твое имя не надо. Ты! - Оно повернулось к Мигелю, потерло переносицу и устало прикрыло глаза. - Подготовь мне личные дела всех в моем отряде. Познакомлюсь с вами так.
- Так точно! - Мигель вытянулся в струнку - не потому что сильно хотелось или начальство было сильно страшным, просто - устав, положено так.
- Хорошо. Свободны. - Мигель посмотрел в спину уходящего из зала то ли мальчишки, то ли девчонки. Поймал себя на мысли, что тот ему чем-то да нравится. Хоть и резкий, и противный... зато явно из своих, от него Зайбахом, великой Империей, за версту несло. - А ваше имя?
- Моё... моё имя... - Начальство остановилось и снова потерло переносицу. - У Фолкена спроси, он тебе точно скажет.
Мигель с недоумением посмотрел ему вслед. Подошедший Гатти потрепал по плечу, скептически хмыкнул.
- Ну, - сказал он, - зато он гений. В чем-нибудь. Наверняка.
Мигель кивнул, а Далет, ухмыльнувшись, потрепал его по второму плечу. - Чего скис? - спросил он. - Зато скучно с ним точно не будет.
- Даже не сомневаюсь, - отозвался Мигель.

@темы: Visions of Escaflowne, text

---

Обрывок #150.

Опять Naruto. Какаси и Ирука, PG, юмор.

- Отпусти немедленно! – громко возмутился семилетний Ирука, болтаясь вверх ногами в воздухе: он попался в примитивнейшую западню, как такое могло случиться?! Он еще немного покачался в воздухе, пытаясь треснуть стоявшего рядом Какаси. Тот невозмутимо уставился на беспомощного мальчишку и медленно достал из набедренной сумки кунай. – Веревку перережь!
- Не хочу, - пробубнил Какаси в маску. – Зря я, что ли, тебя ловил?
- Что значит – «не хочу»?! – взвился Ирука. – И… погоди, что значит – «тебя ловил»? Это твоих рук дело?! – Какаси поморщился: негодование Ируки было, конечно, праведным – а кому приятно так болтаться? – но очень уж громким.
- Пока не извинишься – не отпущу, - мрачно заявил он. Ирука задергался с удвоенной силой – с дерева слетело несколько листков – и продолжил громко возмущаться. – А вот, - ответил Какаси. – Ты меня вчера как назвал?
- Да еще бы я помнил, как я тебя назвал! – завопил Ирука. – Будто мне до этого дело есть, а?! Ну, мелкий, вот доберусь я до тебя… - Он начал извиваться, пытаясь дотянуться до спутанных веревкой ног. Впрочем, безуспешно.
- Вот-вот. – Голос у Какаси стал еще мрачнее. – Ты снова это сказал. «Мелкий», да? А еще…
- …ну, малявка, держись! – Ирука, почти дотянувшийся до веревки, осекся и медленно посмотрел вниз. Показалось – или рядом действительно оказался профессиональный убийца? Ирука увидел, что Какаси мрачнее тучи, а его взгляд – полон готовности убивать.
- «Малявка», да? – тихо сказал Какаси, но Ируке в его голосе послышались раскаты грома. Он с трудом сглотнул и попытался избавиться от позорного желания убежать от маленького ниндзя на край света. А то и еще куда подальше. – Да ты хоть знаешь, кто я такой?
- В-в-вот еще, з-з-знать мне б-больше нечег-го! – храбро отозвался Ирука, лихорадочно распутывая веревку: страх придал и сил, и ловкости.
- Я – Хатакэ Какаси, сын Хатакэ Сакумо, дзёнин особого назначения скрытого селения Конохи. – Ирука, шлепнувшись о землю (Какаси все-таки перерезал веревку) с недоумением смотрел на стоящего рядом мальчишку. Тот злобно косился на него, отчего-то очень по-детски обиженно морщил нос – но напасть не пытался.
- …да ну? – сказал Ирука, удивленно дернув бровью. Страх уступил место недоумению – и врожденному любопытству. Ирука поднялся, отряхнул штаны от прилипших травинок и настороженно обошел вокруг Какаси. – А сколько тебе лет-то?
- Десять, - пробурчал Какаси. Ирука испуганно присвистнул и вежливо поклонился.
- Извини… сэмпай. Я и не мог подумать, что…
- О моем росте – ни слова! – прошипел Какаси – потом осекся и смерил Ируку удивленным взглядом. – Чего? «Сэмпай»? Ты…
- Мне семь, - смущенно признался Ирука, отводя взгляд и краснея. – Я просто не знал, что ты старше. И что ты дзёнин, и вообще… ты чего?
Ирука помахал раскрытой ладонью перед лицом ошарашенного Какаси. Тот совсем обиженно уставился на Ируку.
- Я… я думал, тебе лет двенадцать, - пробормотал он. – Ты почему такой здоровый, а?
- А, ну… я молоко пью! - нашёлся Ирука. – И рамэн ем, в Итираку. А ты… Какаси-сэмпай, хочешь, тебя угощу? В качестве примирения!
Какаси смерил Ируку долгим взглядом, шмыгнул носом и тяжело вздохнул. – Хочу. – Он немного помолчал, потом протянул Ируке ладошку. – Ты только скажи, как тебя зовут, ага?

Написано на второй фикатон сообщества «Академия ниндзя» по заявке vIruka.

@темы: text, Naruto

---

Обрывок #149.

"Фейерверки", дра-а-а-а-ама, Какаси и Ирука, PG. Фэндом - Naruto.

Меня зовут Какаси Хатакэ, мне девятнадцать лет, я один из дзёнинов Конохи. И сегодня я иду смотреть фейерверки. В Конохе их запускают редко, но сегодня – особенный день. Раз в год Коноха вспоминает умерших – и этот день памяти никогда не был траурным. Мы вспоминаем своих героев, мы вспоминаем своих кумиров – и мы не скорбим по их смерти. Не все гражданские знают, по какой именно причине синоби пускают фейерверки над Долиной Завершения в конце каждого лета. Те, кто знают, предпочитают не ходить на этот праздник: для них он кажется слишком диким, слишком кощунственным. Таких единицы, мы называем их «плакальщиками». Таким и невдомек, насколько синоби боятся, что их будут оплакивать после смерти годами.

Больше мы боимся только забвения.

Впрочем, те, кто ходит к Долине Завершения за нами, тоже не понимают, зачем эти фейерверки. Но они и не обвиняют нас в черствости – и это хорошо. Не всех синоби волнует, что о них говорят гражданские, большинство из нас предпочитает к этому не прислушиваться – в конце концов, что они, гражданские, понимают? А я просто не люблю, когда обо мне говорят гадости за спиной – особенно в такой день. Память должна быть светлой, умерших вспоминают с улыбкой на лице – пусть грустной, но улыбкой. Гражданские иногда говорят, что мы бесчувственны, что мы не ценим человеческую жизнь, что мы смеемся над смертью товарищей. А по мне – если уж друг умер, защищая твое счастье, будь счастлив.

Как бы сложно это ни было.

Хотя я понимаю это все, более того, я искренне в это верю, мне всегда сложно было вспоминать моего отца. Я не понимаю, за что он умер. Что он оставил мне? Что мне делать, чтобы он был счастлив? Остальным сиротам проще – они знают, что родители защитили их жизнь ценой собственной. Им есть во что верить, им есть за что бороться. Им не надо ломать голову, почему это случилось – и как жить дальше. Они, к тому же, дети героев, не изгнанников. Я же, вспоминая смерть папы, каждый раз задумываюсь – почему он ничего не сказал мне? Я знаю, что ему практически не давали миссий – из-за его неподчинения приказу; я знаю, как ему было одиноко, я понял это только после его самоубийства. Я знаю, что ничем не мог ему помочь. Я всегда думал, что другим сиротам проще.

До сегодняшнего вечера.

Я чувствовал, как по старому шраму текут слезы. Сяринган стал слезиться меньше с годами, но до конца это так и не прошло: от малейшего раздражения глаз начинал болеть и слезиться, еще пару лет назад я не мог не плакать, когда применял Тидори. В воздухе было слишком дымно. Обычно я закрываю глаз повязкой, но мы не надеваем форму в этот вечер: мы вспоминаем друзей, а не сослуживцев. Мы вспоминаем, а не думаем, что когда-нибудь так будут вспоминать нас. Я растер слезы по щеке, не особо задумываясь, как это выглядит со стороны, и с трудом улыбнулся: я помню тебя, Обито. Я помню вас, Минато-сэнсэй.

Я вовсе не плачу по вам.

Когда меня кто-то ухватил за рукав, я сначала резко развернулся и бросил его через бедро, а потом уже задумался, что я делаю, и извинился перед лежащим на земле мальчишкой. Помог ему встать – и заметил, как он на меня смотрит. В его взгляде было сочувствие; я сначала и не понял, чем это вызвано, но потом он заговорил, зачем-то снова взяв в руки мой рукав. Он говорил сбивчиво и долго, кроме сочувствия в его глазах было черное, загнанное отчаяние – отчаяние одиночества – и дикая, почти безумная надежда на ответ. Он сказал, что понимает мои слезы. Он сказал, что я не должен их бояться. Он сказал, что знает, каково это. Он сказал, что тоже потерял родителей.

Он ничего не знал о моем отце.

Я слушал его сбивчивые слова и путаные объяснения, прекрасно понимая, что надо бы ответить что-нибудь. Например, что я не плачу. И что ему тоже не следует. Что он оскорбляет память своих родителей. И ни черта не знает о моем отце. Что он может проваливать. Что мне не нужно его сочувствие. И никому не нужно, и ему самому в том числе. Я не сказал ни слова, я не смог ничего сказать – потому что он держал меня за рукав кимоно, и это был самый отчаянный жест, который я видел в своей жизни. Когда он замолчал, поняв вдруг, что я не отвечаю, и, испугавшись, отстранился, я накрыл его ладонь своей – лишь бы мальчишка не отпускал мой рукав, ведь это был самый трогательный жест, который я видел в своей жизни.

И он потянулся навстречу.

Написано на второй фикатон сообщества «Академия ниндзя».

@темы: text, Naruto

---

Обрывок #148.

Naruto. "Уроды". Хидан + Какудзу, PG, юмор.

Стук в дверь, шорох покрывала, шлепанье босых ног по полу, поскрипывание старых половиц. Тихий вопрос, стук закрывающейся двери, два голоса в темной комнате.
- У меня нет денег.
За одну только хамоватую ухмылку я готов оторвать тебе голову. И засунуть куда-нибудь. Иногда я так и делаю – зря, что ли, ты бессмертен, идиот? Твое счастье, что не всегда у меня настолько плохое настроение. Сегодня, например. И, зараза, чуешь это – а как иначе объяснить настолько наглый вид? И улыбаешься, скотина, ехидно так скалишься. Кто здесь кому должен?

Шелест скинутого плаща, потрескивание цикад за окном, грозный шепот, негромкий смешок. Скрип кровати, шлепок ладоней об пол, легшая на чужое колено ладонь.
- Хочешь, отсосу?
Ага, сплю и вижу. Ты столько раз брал у меня в рот, что в этом никакого кайфа и не осталось – я уже наизусть знаю, где и как ты меня лизнешь. Куда больше мне хочется, чтобы ты прекратил так бездарно спускать деньги, которые берешь у меня в долг. Или хотя бы научился как-нибудь поднимать свои скудные сбережения – и отдавать мне долги деньгами. А не как обычно.

Глухой удар, обиженный возглас, снова смешок, шелест листвы. Тяжелый вздох, недовольное бормотание, неясные очертания двух фигур в темноте.
- Тебе что, не нравится?
Не нравится! Я деньги люблю, а не твой грязный рот. И не твои руки. И не твою задницу. И не твои слюнявые поцелуи в губы – их я и вовсе ненавижу. Собственно, и голову я тебе тогда оторвал скорее из-за попытки поцеловать меня, когда я засыпал. Во всяком случае, не только потому, что у тебя – снова! – не было денег. Урод. Убил бы, да только кто тогда отдаст долг – хотя бы и натурой?

Шорох одежды, цоканье языком, недолгое молчание, снова вздох. Вязкое молчание, рассеянное шебуршание, просящий взгляд.
- Просто трахнемся?
Черт, вот бы послать тебя куда подальше, да смачно так – чтобы и мысли не возникло возвращаться. Да только, во-первых, не пойдешь, а во-вторых, долг-то с тебя как-то надо стребовать – иначе совсем охамеешь, знаю я таких, как ты. Откуда что берется? Что Дэйдара, мелкий сучонок, не хотел платить проценты, что ты… Зачем только я соглашаюсь дать тебе в долг?

Снова скрип кровати, снова шорох одежды, довольное причмокивание, смешок. Приглушенное бурчание, глухой удар, вскрик от боли.
- Молчание – знак согласия?
И вид-то довольный какой! Ты же чуть ли не облизываешься, когда тянешься к моим брюкам, пидор. Неужели ни разу не замечал? И даже если заломить тебе запястье, не поможет – ты все так же насмешливо и довольно смотришь на меня. Хотя и кривишься от боли – хоть это радует. Но почему не вырываешься-то, кретин? Неужели тебе и это нравится?

Тяжелое дыхание, свист ветра снаружи, неуверенный смех, сопение. Напряженное молчание, очередной смешок, никакого сопротивления.
- О-ох, суровый ты сегодня, больно же.
А если больно – то почему ты улыбаешься до сих пор? И не вырвался еще – я же и не держу тебя толком, без труда бы извернулся. Нет, сидишь между ног с вывернутым запястьем, морщишься – но выглядишь безумно довольным. Или довольно безумным, кто же тебя, психа, разберет. Черт меня, психа, разберет: мог бы давно уже перестать давать тебе деньги. Кстати, зачем ты постоянно залазишь в долги?

Тихая возня, смех в голос, надоевший уже скрип кровати, рычание. Хруст сустава, громкий смех, обиженный взгляд.
- Мне вырываться, это такой новый вид секса?
Заткнись, малой, я думаю. И не смей вырываться, я тебе тогда точно что-нибудь сломаю. Оторву и засуну. Сам знаешь, не хуже меня умеешь грозить и ругаться. Если подумать, со стороны все это выглядит по-идиотски. Или тебе нравится со мной – и мне, соответственно, тоже. Вот ведь выбор-то: или признать, что я идиот, или – что я педераст. Только за это тебя надо бы…

Недовольное бормотание, возня на кровати, злобное сопение, неуверенная улыбка. Снова смешок, снова рычание в ответ, неуверенное касание.
- Так ты хочешь или нет?
- Заткнись и поцелуй меня.

Написано на второй фикатон сообщества «Академия ниндзя».

@темы: text, Naruto

---

Обрывок #147.

Азула и Мэй, PG, Avatar the Last Airbender.

- Мэ-э-эй? - тянет Азула, накручивая прядь жестких черных волос на палец. - А, Мэй.
Мэй поднимает бровь, зевает, выжидающе смотрит на Азулу. Они валяются на диване у Мэй в комнате - и может, им и не стоило бы это делать, у обеих сегодня несколько важных встреч... но девушкам плевать.
- Что? - наконец спрашивает она, когда ждать надоедает, а Азула все молчит, только играется с ее волосами.
- Мы же всегда будем вместе? - вдруг спрашивает Азула, и Мэй с неприязнью морщится. Она не любит разговоры по душам: слишком Азула непредсказуема для них. - А, Мэй?
Она пожимает плечами, снова зевает. Азула вдруг больно дергает ее за волосы.
- Мы же друзья?! - резко спрашивает она, Мэй привычно вытягивает из рукава нож - на всякий случай. - А?
- Друзья, - соглашается Мэй, Азула ослабляет хватку - хотя кожа на голове все еще болит. - Мы всегда будем вместе. - Нож холодит ладонь, Мэй вкладывает его обратно в рукав. Нет необходимости, все нормально.
Азула заливисто смеется, хотя Мэй прекрасно видит - ей ни капли не смешно. - Врушка, - ласково тянет она и резко обрывает свой смех, долго смотрит на Мэй - будто ждет чего-то - потом снова ухмыляется. - Хочешь апельсинов? - спрашивает невпопад, и они больше не возвращаются к этому разговору. Только потом, став женой Владыки Огня, Мэй поняла, чего ждала Азула.
Возражений.

@темы: text, AtLA

---

Обрывок #146.

Зуко, Урса и Айро, PG-13, Avatar the Last Airbender.

- Он всегда напоминал мне сына, - тихо сказал Айро, покачивая головой. - Кто бы мог подумать.
Урса, бледная и худая, все так же молча смотрела в никуда. Зуко, закрывший лицо ладонями, тяжело сглотнул.
- Почему? - спросил он.
- Никому не обязательно знать, что ты сын Лютэна, - бесцветно, тихо ответила Урса. - Считай, что в тебе кровь Озая, если тебе угодно. Откуда у тебя шрам? - Зуко только фыркнул в ответ - впервые на своей памяти он был зол на маму.
- Агни-кай с отцом... Почему? - повторил он.
Урса только пожала плечами - медленно, не оставляя сомнений в том, что она и сама не знает. - Так получилось, - сказала она. - Я любила твоего отца. Ты убил его?
- Нет... - Зуко потер лицо и поднял голову, уставившись на Урсу. Айро молча стоял у двери. - Ты хочешь к нему?
- Зуко, не надо, - предостерегающе завел Айро, но Зуко поднял ладонь - попросил умолкнуть. Айро осекся сначала, но тут же возмущенно продолжил: - Руками потом помашешь, ты лучше сейчас головой поработай! Зуко!
- Я двадцать три года как Зуко, - ответил тот.
Урса склонила голову набок и измученно улыбнулась. - А ты вырос.
- Не твоими стараниями, - выдавил из себя Зуко. - Отец был прав. - Улыбка Урсы медленно увяла, она снова уставилась куда-то за горизонт. - Более того... - Зуко покачнулся и скрипнул зубами. - Отец был милосерден.
- Зуко! - рыкнул Айро, едва удержавшись от того, чтобы влепить пощечину Владыке Огня.
- ДА?! - крикнул Зуко в ответ. - А как бы поступил с ней ты?!
Урса посмотрела на потолок и снова улыбнулась. Будто и не слышала страшных слов от любимого сына, будто и не видела, как отпрянул от него Айро - слишком бешеный у Зуко был взгляд.
- А ты вырос, - снова сказала она. - Откуда у тебя шрам? А где папа с Азулой? Кстати, ты сын Лютэна, но никому необязательно это знать. - Ее голос стал тише, Урса еле слышно шептала: - Считай, что в тебе кровь Озая. Я любила твоего отца. Так получилось, Зуко, милый. Ты так вырос... сын Лютэна.
...Айро обнял плачущего внука и прижал к себе.

@темы: text, AtLA

---

Обрывок #145.

Зуко и Азула, PG, Avatar the Last Airbender.

- Не трогай меня! - Азула беснуется, крутится, вырывается из моих рук изо всех сил. А еще говорят - транквилизаторы, как же. Действуют, говорят, долго. - Пусти, пусти! Предатель, урод, ублюдок! - Она шипит и плюется. - Ублюдок, выродок ты!
Я, скрипнув зубами, упрямо тащу ее вверх по лестнице - когда-то по ней поднимались мы с Аватаром. Тогда драконы помогли нам, может, они помогут мне сейчас?
- Урод! - Азула срывается на визг, изо всех сил колотит меня скованными руками. Она настолько слаба, что я даже не пытаюсь уворачиваться - у нее нет сил меня покалечить. - Выродок, - снова шипит она. - Ты не мой брат, твой отец мне брат, Лютэн. Ты ублюдок, понял?..
Я спокойно иду вверх по лестнице, тащу Азулу за собой, она все так же поносит меня и маму, кричит о кровосмешении и предательстве. Наконец я не выдерживаю, встряхиваю ее и ставлю перед собой - так, чтобы она могла посомтреть мне в глаза.
Азула тут же плюет мне в лицо и смеется. - Достало, а? Правда глаза режет? Ты не брат мне, не брат! - снова кричит она, я встряхиваю ее посильнее. До верхней площадки, куда вылетают драконы, еще один пролет, я поднимаю Азулу на руки и поднимаюсь дальше. Она все так же вертится, вырывается, дерется и громко пытается узнать, задели ли меня ее откровения.
Я отвечаю ей, когда Азула, взвизгнув от ужаса, прижимается ко мне - пусть и не от большой любви или доверия, просто никого рядом нет, кроме меня.
- Зато ты мне - сестра, - говорю я, и драконы начинают свой танец.

@темы: text, AtLA

---

Обрывок #144.

Зуко и Аанг, G, Avatar the Last Airbender.

Аватар ехидно смотрит на меня, щекочет изрядно постаревшего лемура под подбородком. - И что ты будешь делать? - спрашивает он. - Герой, тоже мне.
Я отвожу взгляд, хмурюсь. - Ты не помогаешь, Аанг. Мне нужен совет, а не издевки.
Аватар только пожимает плечами. - А какой ты хочешь от меня совет? "Бросай свои глупости" подойдет?
- Нет! - С лица Аанга исчезает эта его блаженная ухмылка, когда я со всей дури бью по столешнице - не то чтобы я хотел его запугать, кулак сам опустился на стол. - Это не глупости!
- Вернуть Озаю его силу - глупость! Нелепица! - взрывается Аанг в ответ. - Да, я могу это сделать! Нет, я это не сделаю! Что еще ты хочешь узнать?
- Я не могу оставить его так! - Я тоже срываюсь на крик, мы оба уже вскочили на ноги, стоим и орем друг на друга. - Он - мастер огня, он всегда им был! Ты же знаешь, от чего он сходит с ума?
- Знаю! И знаю, что таким он безопаснее! Зуко, прекрати играть в благородство! - Аанг зло взмахивает рукой, отбрасывает в сторону Момо, тот тяжело взлетает и прячется за шторой. Ему страшно. - Озай тут же попытается убить тебя!
- Нет, это ты прекрати играть в благородство, - не удержавшись, шиплю я. Глаза Аанга расширяются от удивления - он никогда ожидал, что ему это скажут. Как же, разве готов премудрый столетний Аватар, последний из воздушных кочевников, услышать такое? - Прекрати, Аанг. Ты не захотел его убивать тогда, чтобы защитить себя - хотя он готов был драться до смерти. А теперь хочешь оставить его сходить с ума, чтобы избежать возможных неприятностей - хотя я готов принять этот риск. Не тебе говорить о благородстве.
В комнате наступает тишина. Аанг стоит, закрыв глаза, за шторой беспокойно стрекочет Момо. У меня дымятся костяшки сжатых кулаков - не проконтролировал свой огонь. - Хорошо, - наконец говорит он. - Но второй раз я не буду с ним драться, Зуко. Раз ты так хочешь его убить.
- Если понадобится, я убью, - отвечаю я. - И это будет честнее, Аватар.
Он кланяется мне - впервые за несколько лет; кланяется официозно и чересчур вежливо. - Возможно, Владыка Огня, - говорит он.
А мне кажется, что я вижу повторение истории.

@темы: text, AtLA

---

Обрывок #143.

Naruto, Какаси и Минато, PG, хумор-драма-пафос.

Какаси знал: Минато-сэнсэй – один из самых строгих учителей Конохи. Даже в те времена, когда Какаси учил его отец, Белый Клык Конохи, не слишком щедрый на похвалу или поблажки, приходилось легче. Именно поэтому, узнав о грядущей ночевке в лесу, Какаси ничуть не обрадовался возможности провести ночь вне дома. Слишком хорошо он представлял себе, что именно значат слова «сегодня идем в лес», сказанные Минато-сэнсэем. Изматывающую, изнуряющую тренировку – на грани человеческих возможностей.
А иногда – и за ней.
Но слово учителя было законом – и Какаси не стал возражать или показывать свое недовольство. Отпросился домой за нужными вещами, захватил второй набор оружия – и отправился к одному из самых больших тренировочных полигонов Конохи, «Лесу смерти». Ночевка в лесу – так ночевка, что же теперь делать?
У полигона его и нагнал Минато. Взъерошил Какаси волосы, ухмыльнулся и показал в направлении ворот селения.
– Нам туда. Ночуем за пределами деревни.
Сердце Какаси ёкнуло от неприятного предчувствия, но делать было нечего – пришлось плестись за учителем к воротам, скакать вслед за ним по лесу в кромешной тьме, выискивая путь по запаху, а потом – ставить палатку и разводить костер. На полигоне обошлись бы и без палатки с костром – чтобы не привлечь кого-нибудь ядовитого или голодного ночью. А здесь… учителю отчего-то захотелось комфорта, хотя бы относительного.
- Отлично! – почти пропел Минато, усаживаясь у потрескивающего костра. – А теперь можно пожарить мясо, а потом… - Какаси с недоумением посмотрел на гитару в руках учителя – мол, а это откуда здесь взялось? А главное – зачем?! Минато поймал взгляд Какаси, тоже посмотрел на гитару. – Что за лицо? Тебе не нравится петь?
- Нравится, - честно ответил Какаси. Нахмурился – посмотрел на учителя. – А тренировка?
- Какая тренировка? – спросил Минато, склонив голову набок. Вид у него был настолько невинный и не омраченный интеллектом, что Какаси не смог удержаться от полного подозрения взгляда вокруг – нет ли где засады?
- То есть мы на задании? – спросил он. Минато похлопал ресницами. – А зачем тогда костер – мы же только врагов привлечем?
- Мы не на задании, - отозвался Минато, дергая струну гитары. – У нас ночевка в лесу. – На этот раз ресницами захлопал Какаси; Минато тихонько фыркнул от его потешного вида. – Просто ночевка, - добавил он, поняв, что Какаси никак не может поверить в происходящее. – Просто костер. За хорошее поведение, если тебе так проще будет. И ты не волнуйся, здесь безопасно.
Какаси все еще хмурился, поэтому Минато провел ладонью по струнам и тяжело вздохнул. Некоторые вещи очень тяжело было объяснить одному юному дзёнину, который, несмотря ни на что, оставался двенадцатилетним мальчишкой. Скрытным, необщительным и болезненно самостоятельным двенадцатилетним мальчишкой.
- Просто иногда синоби надо отдыхать, Какаси-кун. Мы – не машины для убийства и не оружие. – Какаси стиснул кулаки и мрачно уставился на своего учителя: мол, только посмей меня жалеть! – Мы – просто люди, и нам иногда нужен отдых. – Минато немного помолчал, поглаживая гитару, и тихо, но веско добавил: - Тебе сейчас – особенно нужен.
Дольше минуты слышно было только потрескивание костра и скрип обмотки куная, который Какаси стиснул в ладони, а потом Минато хмыкнул и, пожав плечами, ответил на незаданный вопрос: - Это не жалость. Просто Оби…
- А какие вы знаете песни? – быстро перебил его Какаси; Минато ухмыльнулся в ответ, решив не обращать внимания на намокшие ресницы юного дзёнина. Плачет – и то хорошо.
- Ты мясо сначала приготовь, песен потом наорешься, - только фыркнул он.
Какаси только рассмеялся и навсегда запомнил: Минато-сэнсэй не просто один из самых строгих и требовательных учителей в Конохе – но еще и самый чуткий из них.

@темы: text, Naruto

---

Обрывок #142.

Какаси + Обито, Naruto, AU. Неудавшийся ответ на вызов Tsukuyomi. Ангст и пафос!

- Проснулся? – услышал Обито после того, как попытался открыть глаза и негромко всхлипнул от пронзившей виски боли. Голос был знакомый – рядом сидел Какаси. – Не шевелись. – Вот только с голосом у него было что-то странное – слишком хриплый. К тому же Какаси говорил в нос, будто у него разыгрался насморк. – Минато-сэнсэй успел... вытащить тебя.
- Вытащить?.. – прохрипел Обито в ответ. Ах да, его же завалило камнями – он помнил, как истошно орал Какаси, когда ему и Рин надо было уходить и не оставалось времени... а еще он плакал – и это, помнится, было ужасно. Видеть плачущего Какаси – не к добру. Не зря же он слывет идеальным синоби – оружем без эмоций. – Рин...
- Она спит, - ответил Какаси. – Ушла домой, завтра придет. Сейчас ночь, третий час.
Обито протянул в ответ что-то нечленораздельное и замолчал. Молчать было проще – по меньшей мере, не так больно.
Прошло много времени, когда Какаси снова завозился рядом. – Прости, - глухо сказал он, Обито только слабо пошевелил пальцами левой руки в ответ – мол, помолчи, все равно не за что прощать. Не ты же виноват.
Правую руку он все еще не чувствовал – да и немудрено. Ему, кажется, здорово досталось от первого обвала. Он ведь подумал в какой-то момент, что всё – больше не жилец. Все-таки, как хорошо, что ошибся.
Хорошо, что учитель успел.
Обито слабо ухмыльнулся – а ведь у него, к тому же, пробудился сяринган! Вот подлечит он руку и ногу...
- Эй, - сказал Обито почти бодро. – У меня теперь сяринган. – Он почувствовал, как натянулась простыня – будто сидящий рядом Какаси вцепился в нее мертвой хваткой. – Эй?
Ему показалось, будто прошла вся ночь, прежде чем Какаси ответил.
- ...у тебя его нет. – Обито едва расслышал его ответ. – Теперь. Ты... слепой, - выдавил из себя Какаси. Простыня натянулась еще сильнее – Обито почувствовал, как тихонько сползает на ней к краю кровати. - ...и инвалид.
Обито только покачал головой. Этого не могло быть. Его же вытащили!
– Уйди, - хрипло сказал он, пытаясь нашарить на бедре кунай – там, помнится, была сумка с оружием. Еще не хватало выслушивать от Какаси идиотские шуточки. Друг, конечно же. – Уходи! – Обито надрывно закашлялся – и потерял сознание.
Сидящий рядом Какаси закрыл лицо ладонями и попросту разревелся – не слишком заботясь о том, что синоби не должен показывать своих слез.
По-хорошему, надо было проверить все повязки Обито – не открылось ли какого-нибудь кровотечения? – и дать ему еще обезболивающего. Больница Конохи была переполнена, и Обито попросту отказались принимать – только обработали раны да объяснили, как ухаживать за ним. Выслушивали объяснения Какаси и Рин – никто из семьи Утиха так и не появился после заключения врача, что Обито никогда не поднимется с постели. Ну конечно, кому нужен беспомощный калека? Уж точно не клану ниндзя.
Так что Какаси, ни секунды не сомневаясь, забрал Обито к себе – и это казалось единственно верным решением. Но сейчас Какаси было вовсе не до перевязок или уколов.
Какаси не знал, сколько времени прошло, пока Обито снова пошевелился. Но слезы уже остановились. – Эй, - сказал Обито тихо. – Убей меня?.. – Какаси только замотал головой, забыв, что Обито не видит его. Он попросту не мог что-нибудь ответить, чтобы не сорваться на крик. – Пожалуйста, - быстро зашептал Обито. – Какаси, пожалуйста. Кому нужен калека? Моя семья от меня откажется, я не хочу, я не могу... учитель откажется – ему же не нужен такой ученик, и Рин я такой никогда не нужен, а я ее люблю, я не смогу так... и Какаси, пожалуйста, пожа...
- Мне! - выкрикнул Какаси ему в лицо, сорвавшись. Забыв о том, что делает, он от души врезал Обито по лицу – на бинтах тут же появились мелкие пятнышки ярко-красной крови. – Мне ты нужен, идиот! Мне, мне, мне!
- С чего бы?! – взорвался Обито в ответ, будто и не заметив удара – даже попытался вскинуться с кровати. – Да ты еще утром обо мне ни... – Он надрывно закашлялся, захрипел что-то – мол, тебе же всегда было плевать на мою жизнь, так почему сейчас – именно сейчас! – тебе она важна?!
- Не знаю! – заорал Какаси, зажмурившись и с силой опуская кулаки на кровать. – Я же сам не знаю! Я люблю тебя!
Впрочем, Обито ничего ему не ответил – он снова потерял сознание.

@темы: text, Naruto

---

Обрывок #141.

Воглер ---> Кадди, гнусный стеб по House MD. Может показаться сурьезным и душевыщипывающим. Не обманывайтесь. х)

Эдвард Воглер знает: деньги способны на чудеса большие, чем любовь и доброта вместе взятые. И Лиза Кадди, на его взгляд, прекрасный тому пример. Она, очевидно, безумно влюблена в Хауса. Так же очевидно, что она прикажет Хаусу что угодно ради ста миллионов. И Воглеру нравится последнее столь же сильно, как раздражает первое.
Честно говоря, одна только мысль о том, что Хауса можно любить, выводит его из себя. Хаус не улыбается людям, а бизнесмен Воглер как никто другой знает, что улыбка – кратчайший путь к доверию. По меньшей мере, так говорится в пособиях по менеджменту, а они, судя по состоянию его банковского счета, обычно не врут.
Хаус обманывает, чтобы сбежать от работы – для вкалывавшего всю жизнь Воглера это кажется попросту дикостью. Он хамит каждому встречному, нисколько не заботясь о том, что встречный может оказаться полезен в ближайшем будущем.
Наконец, Хаус совершенно не заботится о своем внешнем виде. Он может придти на работу небритым и в мятой рубашке! Для Воглера, который еще три десятка лет назад твердо уяснил, что люди не будут общаться с небрежно одетым или неаккуратным бизнесменом, это хуже, чем дикость.
Так что Эдварда Воглера попросту бесит Грегори Хаус, который не прилагает никаких усилий, чтобы понравиться людям, но привлекает их внимание с той же небрежностью, с какой отпускает ехидные комментарии.
Конечно, его несколько утешает тот факт, что войну за Кадди он выиграет у Хауса без всякого труда: ведь деньги, особенно большие, куда сильнее сколь угодно безумной любви. Воглеру и не приходит в голову, что вместо глупой войны с Хаусом ему стоит заняться осторожной борьбой с госпиталем – чтобы Кадди полюбила его деньги куда больше своего детища.
Это не значит, что Эдвард глупец. Просто любовь слепа.

@темы: text, House MD

---

Обрывок # 140.

Стейси + Марк, G. И снова по House MD, вот неожиданность.

Стейси скользнула под одеяло, несмело прижалась к Марку, лежавшему на своей половине кровати спиной к ней, и обняла его, прекрасно зная, что Марк только притворяется спящим.
Несколько минут было тихо. - Ты спала с ним, правда? – спросил неожиданно Марк – и они оба знали, кто такой «он». Точно так же, как и ответ на этот вопрос. – И ты готова была уйти.
Стейси только крепче обняла его, ничего не сказав – и с огорчением поняла, что Марк не только не прижался к ней в ответ, но весь напрягся, словно пытаясь вырваться из кольца ее рук. Но ей не хотелось отвечать – более того, она попросту не могла ответить. Да, спала. Да, готова была уйти. Да, чувствует себя безмерно, безумно виноватой даже сейчас, когда они с Марком вернулись наконец-то домой, когда Грега нет больше рядом – и она уже не знает толком, почему изменила своему любимому мужу, когда Марк делает первые самостоятельные шаги без костылей, когда они снова начали заниматься любовью, когда на тесте на беременность есть голубая полоска, когда...
Марк скинул с себя ее руки и повернулся. Стейси видела, как он улыбается в темноте – и это отчего-то стало последней каплей. Она быстро смахнула слезинку, покатившуюся было по щеке, и кивнула. – Да, - тихо сказала Стейси. – На оба вопроса.
- Я так и знал, - прошептал Марк и обнял ее, поцеловал зачем-то в висок, крепко прижал к себе. – Я рад, что ты осталась, так рад... – Шепот у него был быстрый и почему-то казался горячечным. Стейси тихонько ойкнула от того, с какой силой Марк сжал вокруг нее свои руки. – Спасибо, спасибо, спасибо...
На этот раз Стейси растерла по щеке уже не свою слезу.

@темы: text, House MD

---

Обрывок # 139.

Роберт Чейз + Роуэн Чейз, G. Сурьезное и душевыщипывающее по House MD.

- Ты видел?! – кричит Чейз, подбегая к зрительским трибунам сразу после финального свистка судьи. Они выиграли. – Ты видел? Я забил, забил!
- Видел, видел. – Голос у отца довольный – точно так же, как и вид, и даже морщинки собираются вокруг глаз довольно и гордо. Рядом с ним стоит мать, она как-то странно смотрит на юного Роберта, только что забившего первый в своей жизни гол – он не часто играет в нападении. Ему пятнадцать, но он уже выступает за школу второй год. Футбол – его страсть. – И мама тоже видела, верно?
- А? – Мать, встрепенувшись, переводит взгляд на мужа. – Да, конечно. – Чейз-старший хмурится, но Роберт не замечает этого – он слишком рад своему мячу. Не замечает он и легкого запаха джина от сумочки своей матери. Она неплотно закрыла крышку, бутылка перевернулась – и вуаля. – Роуэн, - медленно говорит она – видно, что язык с трудом ее слушается. – Что на ужин? Мы откроем то белое вино? – Стоящие рядом зрители с усмешками смотрят на странную семейку, Роуэн прячет взгляд. Роберт переводит взгляд с отца на мать, улыбка все не сходит с его лица.
- Нет, - глухо говорит Роуэн и снимает руку жены со своей. Она тут же, охнув, судорожно цепляется за ограждения – и до Роберта доходит, что она едва стоит на ногах. – Вернее, не знаю. Меня не будет на ужине. Хватит. – Он разворачивается и уходит, оставив за спиной своего пятнадцатилетнего сына с вдрызг пьяной матерью на руках.
- Пап? – недоуменно спрашивает Роберт. – Ты куда?
В ответ звучит не слишком понятное «прости».

@темы: text, House MD

---

Обрывок # 138.

"Признание", Ирука Умино + Какаси Хатакэ. PG-13, drama. Очевидно, по Naruto.

Умино Ирука не считал себя выдающимся – или хотя бы просто хорошим – человеком. Его это не особо волновало: достаточно было, на его взгляд, оставаться нормальным. Другое дело, что с этим у него были проблемы. Впервые свою ненормальность Ирука ощутил особенно остро лет в двенадцать, в последний год обучения в Академии. Тогда все его друзья – такие же неугомонные мальчишки – один за одним влюбились в прекрасных будущих куноити. Ирука не имел ничего против девушек и тем более не считал, что девушка не может быть отличным ниндзя. Но его не привлекали в них ни округлые бедра, ни начавшие оформляться груди, ни мягкие губы – ничего из того, о чем его друзья могли говорить часами. И даже когда одна из отличниц класса, непревзойденная Мидзуно Акари, смущаясь и краснея, вручила ему на одной из перемен маленький белый конверт со скромным сердечком в уголке, Ирука не почувствовал ничего, кроме, быть может, сожаления: он не мог ей ответить взаимностью. Может, и хотел бы – из вежливости, из желания быть таким, как все, - но не мог.
читать дальшеПотом стало еще хуже: им исполнилось тринадцать – и кругом только и было разговоров, что про первые поцелуи и долгие прогулки по улочкам Конохи после миссий. Потом Ируке пошел пятнадцатый год – и все чаще к нему в комнату влетал кто-нибудь растрепанный и довольный и возбужденно делился впечатлениями от несмелых объятий где-нибудь в укромном углу, а то и о «первом разе». К шестнадцати Ирука уже привык, что на выходные у него кто-нибудь – из тех, кто до сих пор жил с семьей – просил ключ от комнаты: не все в шестнадцать могли снимать комнату, а Ирука с восьми лет жил один, за счет Конохи. Сирота – таких, как он, было немало.
Но даже тогда все было не так уж плохо, считал Ирука. Увлеченные собственными приключениями и приятными открытиями друзья, знакомые и однокашники не слишком заботились о том, что у самого Ируки никого нет – и никого не было толком, если не считать Акари-тян, с которой они как-то пробовали встречаться, но порвали после нескольких месяцев мучений. Она отдала ему свой первый поцелуй и, кажется, до сих пор жалела об этом – Ируке не понравилось, он не смог это толком скрыть. Но теперь, когда половина выпуска уже женилась или вышла замуж, а вторая половина не ввязалась в брак только потому, что не считала это нужным, Ируке приходилось несладко.
Последней каплей стал прямой вопрос, заданный ему во время одной из посиделок в весьма уютной – и недорогой, что было немаловажно – чайной. – Ты из этих, что ли? – спросил его Хино Цудзуки. Цудзуки как раз сдал экзамен на дзёнина, чем заслуженно гордился – ведь Академию он заканчивал одним из отстающих, если не самым слабым учеником выпуска. А еще его жена ждала первенца – так что у Цудзуки жизнь явно налаживалась. – Ну… Этих. Сам понимаешь. – Ирука залился краской и громко возмутился в ответ, но Цудзуки нельзя было провести так просто. – А что тогда не найдешь себе кого-нибудь? – спросил он. – Ладно, с Акари у тебя не вышло, так что теперь всю жизнь одному?
- Да нет, - пробормотал Ирука. – Я и не собираюсь… ну, один оставаться. Ну, то есть… - Он совсем потерялся, что ответить: врать друзьям Ирука не умел, поэтому сболтнуть что-нибудь про таинственную знакомую, с которой что-то наклевывается, не мог. Говорить, что он ждет свою единственную и неповторимую любовь – чтобы проняло с первого взгляда и на всю жизнь – тоже было глупо. Цудзуки не был романтиком. То есть, совсем не был. Он и с Юдзу, своей нынешней женой, начал в свое время встречаться из-за хорошей наследственности: Юдзу из своего выпуска первой стала дзёнином. И совсем было глупо говорить, что у женщин не такие привлекательные руки, как у мужчин, и что у них никогда не бывает таких узких бедер, широкой груди или упругой задницы. Ирука никогда не занимался сексом с мужчинами, но свои предпочтения понял достаточно давно – после второй, кажется, ночи с женщиной.
Но признаваться в них было… чревато. В Конохе не жаловали гомосексуалистов. Бить за это никто бы его не стал, конечно – чтобы избить тюнина, надо слишком постараться, да и получить от него сдачи тоже вряд ли кому-то понравилось бы. Но справляться с общим безразличием («не говори с ним, он из этих, мало ли что») или шепотку за спиной («а говорят, Ирука-то с женщинами не… общается») было слишком сложно, чтобы позволять себе неосмотрительные высказывания. Ирука знал это по собственному опыту: в детстве он слишком отчаянно боролся за признание окружающих.
Помощь с ответом пришла неожиданно. Сидящий рядом Хатакэ Какаси захлопнул свою книжонку, в обнимку с которой, кажется, проводил все свободное время, и вмешался в разговор. – А что если и из этих? – с ехидцей осведомился он. – Ни на что не намекаю, Ирука-сан… или вы уже Ирука-сэнсэй? Занятия начались уже?
- Не начались еще, - хмуро ответил Ирука. – И это хорошо, что не намекаете, Какаси-сан. – Он с раздражением подумал, что теперь-то Цудзуки точно от него не отвяжется – а все из-за нелепой реплики Какаси.
Цудзуки только согласно кивнул, всем своим видом выражая недовольство Какаси за одно только предположение. Какаси улыбнулся – маска на его лице пошла маленькими складками. За эту маску его недолюбливали, пожалуй, больше всего – если говорить о всех его странностях. Вечно сползшая на один глаз бандана, по слухам, не была случайностью – говорили, что Какаси так скрывает шрам на глазу. Понять это было сложно – зачем синоби скрывать полученные в бою шрамы? – но можно. И даже вечную порно-книжку в руках можно было понять – проблемы у человека с сексом, развлекается, как может. И даже странную прическу ему готовы были простить многие. С маской было сложнее: зачем, спрашивается, прятать свое лицо от своих же?
- Так я не услышал: что такого-то? – повторил Какаси, так и не дождавшись ответа.
Цудзуки только руками развел. - Это ненормально же. Ну…
Ирука помахал хозяину чайной – принесите счет! – и хмуро покосился на Какаси. - Вы, в общем, это без меня выясните, ладно? Мне неинтересно. – Он поднялся навстречу подошедшему к ним хозяину и достал кошелек. – До встречи.
Какаси снова открыл книжку и зевнул. – До встречи, Ирука-сэнсэй. А выяснять без вас мне тоже неинтересно. То, что Цудзуки-сан считает недопустимым любить мужчин, я из первого его вопроса понял. Ваше мнение меня куда больше интересует.
- Ну, я не обязан им делиться, - сухо заметил Ирука перед тем, как уйти. Какаси ничего не ответил – уже уткнулся в книжку. Так что последнее слово так и осталось за ним.
Цудзуки догнал его уже на улице. – Ты не обиделся? – спросил он, как только оказался достаточно близко, чтобы никто из случайных прохожих не услышал. – Я, наверное, слишком громко…
- Я не… из этих, - устало сказал Ирука. – Извини, мне домой пора, я еще подготовиться хочу – к первому уроку, знаешь. Все в порядке, - добавил он, поняв, что так просто Цудзуки просто так его никуда не отпустит.
- Точно? – Ирука только кивнул, потрепал Цудзуки по плечу и, попрощавшись, отправился домой.
Войдя в свою пустую квартиру, он, не зажигая света, плюхнулся на старую кровать, задумался: а если бы его встречала… скажем, та же Акари-тян? Как бы это было? Ужин, разговор, поцелуи… может, даже секс. Ируку передернуло – секс с женщинами, определенно, был не самым любимым его занятием. Он перевернулся на бок и со вздохом закрыл глаза. – Может, лучше и признаться… - вздохнул он. Признаваться, впрочем, было страшно – уж очень не хотелось снова оказаться одному. Ирука провел ладонью по лицу и рывком поднялся на кровати. – Заниматься! – нарочито бодро заявил он пустой комнате. – С завтрашнего дня я учитель Академии – и лучше бы хороший учитель!
Никто ему не ответил, но Ируку это не смутило: раз решил заниматься – значит, самое время. И без разницы, что на улице давным-давно стемнело и куда лучше просто лечь спать, чтобы не опоздать в первый же рабочий день.
…И это решение обернулось против него – когда с утра Ирука проснулся от стука в окно и с ужасом понял, что заснул за рабочим столом – прямо на свитках с простейшими упражнениями для контроля чакры и элементарными задачками на сложение. – Проспал! – понял он, вскочив на ноги. – В первый же день! – Стук в окно повторился – и Ирука, наконец, заметил за стеклом устроившегося на стене Какаси. Нахмурившись, он поднял раму и пустил странного дзёнина внутрь – на подоконник.
- Проспали? – осведомился Какаси. – Вас на линейке не было, Третий жаловался.
Ирука только виновато развел руками. Очень хотелось сказать какую-нибудь гадость, но Ирука прекрасно понимал, что Какаси ни в чем не виноват.
- Бывает. – Маска Какаси пошла мелкими морщинками – видимо, от улыбки. Ирука поймал себя на мысли, что не против был бы увидеть эту улыбку без маски – да и вообще, лицо Какаси. Он потряс головой и тяжело вздохнул. – Не переживайте. – Какаси легко спрыгнул с подоконника и покрутил головой. – Занятий сегодня все равно не было – только линейка, речь Хокагэ, показательные выступления и приветствие первогодок. А завтра успеете вовремя. Хотите есть, кстати?
- Стоп-стоп. – Ирука поднял руки, останавливая неторопливую речь Какаси. – А вы-то здесь откуда, Какаси-сан? – Тот только пожал плечами.
- Шёл с линейки. Мне же в этом году команду гэнинов должны дать. Смотрел на последний год – вдруг кто талантливый есть. – Ирука недоверчиво посмотрел на него: зачем смотреть на учеников в Академии в самом начале учебного года? Куда логичнее присматривать себе талантливых учеников на выпускных экзаменах. Кроме того, Ирука крайне сомневался в том, что Какаси вообще волнует, каких учеников ему дадут. Все равно основное обучение синоби проходило после окончания Академии – с наставником-дзёнином. – Да и с вами было бы интересно пересечься.
Ирука снова вздохнул: теперь появление Какаси на открытии учебного года стало куда понятнее. – Зачем? – спросил он.
- Говорю же, интересно. – Какаси взял со стола свиток с математическими задачками, без интереса покрутил его в пальцах – у Ируки чуть перехватило дыхание. Руки у Какаси были примечательные – особенно когда он не прятал их за перчатками с протекторами. Как сегодня. – Вы мне нравитесь. – Ирука ошеломленно потряс головой – скорее от удивления, чем в знак отрицания. – Я вам, кажется, тоже, - спокойно продолжил Какаси.
- Кажется, - отозвался Ирука, мигом отойдя от удивления. Ему хватило вчерашнего вмешательства Какаси в их с Цудзуки разговор, чтобы понять: от него надо держаться подальше, если не хочешь стать таким же. Изгоем.
- Можно я маску сниму? – спросил Какаси, будто и не заметив, что Ирука что-то сказал.
- Можно, - ответил Ирука прежде чем понял, что говорит. – То есть, зачем?
- Чтобы вы знали, как я выгляжу, - беззаботно отозвался Какаси, опуская маску на шею и стягивая с головы бандану. Лицо у него оказалось самое обычное – скорее симпатичное, чем нет; с неправильными, но привлекательными чертами. Курносый нос – это было заметно и под маской, гладкие щеки – кажется, борода у него тоже толком не росла, как у Ируки. Тонкие губы, острые скулы, небольшой шрам на правой щеке. Через левую бровь шёл еще один шрам – не зря говорили, что именно его Какаси прячет под банданой. Его и ярко-алый левый глаз с тремя запятыми – сяринган, проклятие рода Утиха. – Ничего особенного, но лучше знать, правда?
- Постойте. – Ирука сделал глубокий вдох и попытался объяснить Какаси, что нисколько не заинтересован в общении с ним сколько-нибудь ближе, чем необходимо по работе. – Я… мне неважно, как вы выглядите – вы мне не нравитесь. Не можете нравиться. Я… не из…
- Вы предпочитаете мужчин, - перебил его Какаси. – Но боитесь в этом признаться. Я не знаю, почему вас это так пугает. Или потому что вы, как и Цудзуки-сан, считаете это ненормальным, и тогда я зря пришёл. Общение с идиотами – не мой конёк. Или вы боитесь реакции окружающих, и тогда у меня еще есть шанс: страх, в отличие от альтернативной умственной одаренности, победить можно. Я не слишком путано объясняю?
- Не слишком… - Ирука возмущенно взмахнул рукой, случайно снеся со стола пару свитков. – Да прекратите уже! – Какаси ехидно хмыкнул – Ирука подумал, что его красит даже ехидство. – Чёрт…
- В Конохе не любят таких, как я. – Какаси пожал плечами. – Но и не ненавидят – в отличие от, скажем, Удзумаки-младшего, любого из рода Утиха или детей погибших за Коноху. – Он потрепал Ируку по плечу и убрал руку быстрее, чем Ирука попытался скинуть ее. – Мы не напоминание о войне – о том, что это наша работа. Мы… просто другие – а люди никогда не любят других. С этим не так сложно справиться.
- Вы не понимаете, - хмуро пробормотал Ирука. – Вы ничего не понимаете об… когда ты совсем один.
- Во-первых, не один – нас будет, как минимум, двое, - заметил Какаси. – И даже больше – уверяю вас, гомосексуалистов в Конохе больше, чем я и вы. Во-вторых… - Какаси помедлил, будто решая, продолжать ему говорить – или замолчать-таки и уйти. Ирука бы с радостью предпочел второе – Какаси заставлял его делать выбор, причем не из легких. Какаси, впрочем, остановился на первом. – Во-вторых… мне не хотелось бы мериться личными трагедиями, это было бы глупо... но моего отца довели до самоубийства его же друзья за то, что он спас их жизни. Так что я знаю, что значит одиночество. – Какаси натянул обратно маску и завозился с банданой, завязывая ее на голове. – Сейчас все совсем по-другому. – Из-под маски голос у него звучал чуть глуше, не так ясно; Ирука мимоходом пожалел, что Какаси нацепил ее обратно. – Мне пора, Ирука-сэнсэй. Заходите вечером – поужинаем вместе, если уж вы так боитесь одиночества. Думаю, я сегодня вернусь. – Какаси снова потрепал Ируку по плечу – тот даже не попытался увернуться от его прикосновения, слишком был занят осмыслением всего сказанного. – До встречи.
- До встречи, - машинально отозвался тот. Какаси поправил бандану, убедившись, что она полностью закрывает левый глаз – Ирука мельком отметил, что надо будет спросить, откуда у него сяринган – и вылез в окно. Махнул на соседнее дерево, с него запрыгнул на крышу : слышно было, как его сандалии стукнули по черепице – и ушел, оставив крайне задумчивого Ируку одного.
Какаси ему нравился – глупо было это отрицать, когда он остался один (врать себе Ирука умел еще хуже, чем друзьям). Но признать это значило лишиться большей части своих друзей. Цудзуки был далеко не единственным нелюбителем «этих» в Конохе вообще и в их компании в частности. С другой стороны, когда-нибудь отсутствие у него жены или хотя бы девушки станет настолько странным, что друзья вряд ли оставят это просто так: и тогда или ему навяжут девушку, или, опять же, оставят одного. Ирука тяжело вздохнул и беззлобно пнул ножку стола – с того свалилось еще несколько свитков. – Чёрт… - Он зажмурился и устало потер лицо. - …надо убраться, что ли...
С Какаси они увиделись только через пару недель: Ирука столкнулся с ним нос к носу, когда выходил из Академии. Вечер того дня, когда Какаси разбудил его, он провёл дома один, выключив свет и безуспешно пытаясь уснуть пораньше, чтобы не опоздать к началу занятий.
– Добрый вечер, Ирука-сэнсэй. – Какаси отдал ему шутливый салют. – Как дела?
- Добрый вечер, Какаси-сан, - отозвался Ирука. – Дела хорошо, спасибо. У вас?
- Скучно ужинать одному, - усмехнулся Какаси. – Вы заходите, Ирука-сэнсэй, не бойтесь. Цудзуки-сан же приглашает вас перекусить – чем я хуже?
Ирука открыл рот, чтобы ответить, и неуверенно его закрыл. Цудзуки больше не приглашал его перекусить – был крайне занят на миссиях, а в перерыве между ними помогал Юдзу дома.
- Ну… удачи. – Какаси махнул ему рукой и пошел дальше.
- Я… я приду! – выпалил Ирука ему в спину. Какаси даже не обернулся, только снова поднял руку в салюте.
- Буду рад вас видеть. Я дома после восьми; если что, ключ под ковриком.
- Постойте! – Какаси послушно остановился, повернулся и смерил Ируку усталым взглядом: мол, что еще? – Я… я же не знаю, где вы живете, - пробормотал Ирука. Теперь он вовсе не был уверен, что затея с совместным ужином так безобидна, как казалось на первый взгляд. Сходить с Цудзуки в чайную – это одно, а вот придти ночью к самому странному дзёнину в Конохе – совсем другое. К тому же, Цудзуки никогда не заявлял, что ему Ирука нравится – или что он нравится Ируке.
- О. – По внешнему виду Какаси было непонятно: то ли он смущен, то ли раздражен, то ли весело улыбается – а то и все вместе. Ирука недовольно подумал, что маска Какаси, определенно, не имеет никакого права на существование. – Надо же. Тогда… - Какаси развернулся на сто восемьдесят градусов и подошел к Ируке. – Тогда мои дела подождут. Пойдём?
- П-прямо сейчас? – Ирука чуть отодвинулся от Какаси – показалось, что тот собирается взять его под руку. – Ну, то есть…
- Ирука-сэнсэй, вы не девственность терять идете. – Ирука густо покраснел, Какаси закатил глаза. – Это просто ужин. Я хочу есть, вы хотите есть, мы можем сделать это вместе. Идём, я недалеко живу. И у меня, кажется, даже есть что-то в холодильнике, так что в магазин заходить не понадобится. – Ирука вздохнул, напомнил себе, что идти на попятный – недостойно для синоби, и мужественно поплелся рядом с Какаси к нему домой.
Как оказалось, тот и правда жил недалеко. За десять минут неспешной – и тихой, они едва ли сказали больше десятка слов – прогулки они добрались до многоквартирного дома, в котором Ирука с некоторым удивлением узнал свой собственный. – Не знали, что мы соседи? – спросил Какаси, запрыгивая по дереву на третий этаж – лестницы он, видимо, не признавал из принципа. А может, просто использовал преимущества открытых этажей. Ирука, помешкав, запрыгнул за ним – не хотелось тратить время на подъем по лестнице.
- Не знал. – Он вошел за Какаси в его квартиру, отметив про себя, что ключ из-под коврика ему бы не понадобился – дверь была не заперта. – И давно?
- Лет десять. Как ваши родители погибли, вы переехали сюда. – Какаси снял маску и лучезарно улыбнулся. – Вы не слишком общительны, Ирука-сэнсэй. И не слишком внимательны.
- …да нет, - пробормотал Ирука. – Просто я…
- Неважно. – Какаси швырнул маску на стол и открыл холодильник. – Что тут у нас есть? Вы, кстати, умеете готовить? Или мы обойдемся рамэном быстрого приготовления?
- Не обойдемся, - неожиданно для себя выдал Ирука. Обычно он ужинал на скорую руку, но… если уж он пришел к Какаси, глупо было бы потратить на ужин всего пятнадцать минут. – Я умею… я умею тушить мясо, а к нему можно…
- А к нему можно, опять же, потушить овощей. Загляните, пожалуйста, в тот ящик – что там есть? – Какаси деловито зашуршал чем-то в холодильнике, Ирука послушно заглянул в ящик. – Доставайте все. Ничего, что ужин нам приходится готовить вместе?
- Ничего. – Ирука впервые за вечер улыбнулся – без мысли о том, что это можно неправильно понять. – Так даже лучше.
- Вот и славно. – Какаси кинул мясо в раковину и полез в какой-то шкафчик: судя по грохоту – за кастрюлей.
- Какаси-сан… - Ирука включил воду, взял один из висящих на стене ножей и начал чистить картошку. Он уже и не помнил, когда последний раз готовил себе что-то приличное и сколько-нибудь трудоемкое. Рамэн в коробках был явно не в счет. - …вы не могли бы снять бандану?
- Мог бы. – Какаси стянул бандану и кинул ее на стол, к маске. – А зачем?
Ирука не сразу нашелся, что ответить: он и сам толком не знал, зачем ему видеть лицо Какаси полностью. Не только тонкие сухие губы, острый подбородок, покрытые пушком щеки, но и чуть оттопыренные уши, высокий лоб под челкой и тонкий шрам через красный глаз. – Зачем… - беспомощно пробормотал он. - …думаю, чтобы запомнить, как вы выглядите. Ничего особенного, но лучше помнить, я думаю.
Какаси жизнерадостно расхохотался и, взяв нож, присоединился к Ируке. Чистить картошку вдвоем было куда быстрее – точно так же, как резать мясо, шинковать морковку, тушить все это на медленном огне и быстро уплетать приготовленный ужин за обе щеки. Они болтали обо всем на свете: от методики обучения юных ниндзя и сложности экзаменов на дзёнина до персонажей книг Дзираи и нелепых привычек Хокагэ. Они смеялись в голос, хвастались тем, как замечательно умеют готовить, и выясняли, на каких интересных миссиях бывали; они даже в шутку немного покидались маской Какаси. И даже отдувались, наевшись, вместе и одинаково.
- Уф… - Ирука, наконец, нашел в себе силы встать из-за стола. – Хорошо, что я на соседнем этаже живу – дальше я бы не дошёл. Спасибо, Какаси-сан. Это был чудесный ужин.
- Вам спасибо, Ирука-сэнсэй. – Какаси остался сидеть, блаженно развалившись на стуле. – Чудесный – это очень хорошо сказано. Вы заходите еще.
- Обязательно. – Ирука помахал рукой. – До встречи.
- Самой скорой, - махнул в ответ Какаси. – Дверь просто прикройте, ладно? Боюсь, я встать еще не могу. – Они рассмеялись, и Ирука ушел домой.
Дома его ждала приколотая к двери записка: «Заходил, не застал. Надо поговорить. Цудзуки». Ирука повертел лист бумаги в руках и решил, что это, в любом случае, может подождать до утра. Он чувствовал себя слишком сытым и усталым, чтобы искать Цудзуки и выяснять, что случилось. Так что он просто захлопнул а собой дверь, на ощупь добрался до постели и, содрав с себя одежду, с довольным вздохом забрался под одеяло – и тут же уснул. А разбудил его снова стук в окно. Ирука недовольно заворочался в постели, простонал что-то невнятное и приподнялся на кровати. За стеклом примостился на стене Какаси – и это отчего-то радовало. Ирука дотянулся до рамы и толкнул ее вверх; Какаси тут же скользнул в комнату. – Опять проспите, Ирука-сэнсэй, - глуховато – из-за маски – сказал он. Ирука поискал взглядом часы и, увидев циферблат, подскочил на кровати.
- Уже проспал! – Он заметался по комнате, пытаясь одеться, умыться и собраться одновременно. Какаси наблюдал за ним, сидя на подоконнике, и, кажется, негромко посмеивался – во всяком случае, происходящее его явно забавляло. Из дома вышли они вместе – Ирука еще успел удивиться тому, как один совместный ужин может изменить отношение к человеку – и даже не слишком поздно. И сразу натолкнулись на Цудзуки.
- Привет! – улыбнулся ему Ирука; Какаси махнул рукой, но ничего не сказал. – Ты заходил, да? Какаси-сан и я ужинали вместе у него, меня не было. Что за дело, кстати?
Цудзуки нахмурился, настороженно кивнул Какаси вместо приветствия и поскреб затылок. – Да что за дело… - пробормотал он, посматривая на Какаси. Тот с невозмутимым видом изучал листья на стоящем рядом с домом дереве. – Там девушка одна… - Ирука удивленно поднял брови. – Неважно. Забудь. – Цудзуки развернулся и с разочарованным видом потопал вниз по лестнице, Ирука с недоумением посмотрел ему вслед.
- Может, вечером встретимся? – крикнул он. – Расскажешь!
- Забудь, я ж сказал! – донеслось в ответ. – И я занят! – Ирука только пожал плечами: мол, не мне же что-то надо было.
- Он неправильно вас понял, - пояснил Какаси, похлопав Ируку по плечу – тот немного пожалел, что Какаси все-таки убрал руку. – И совместный ужин, и мое появление в вашей квартире с утра пораньше.
- …неправильно понял, - задумчиво повторил Ирука – и смущенно покраснел. – …идиот!
- Согласен. – Какаси звучно зевнул. – Это, увы, нормально для подавляющего большинства синоби. Кстати, вы сегодня вечером свободны?
- Свободен. – Ирука впервые с двенадцати лет почувствовал, что не укладываться в рамки нормальности не так плохо, как кажется на первый взгляд. – Только приходите сразу без маски, Какаси-сан.
- Зачем? – спросил Какаси. Ирука посмотрел на него и на пару секунд задумался, насколько невинный вид Какаси соответствует действительности. А потом отбросил все мысли, стянул чертову маску и несмело поцеловал его в губы – они, кстати, действительно оказались сухими, как и выглядели. – О. – Какаси легко отстранил его. – Буду знать.
- Вы же… не против? – обеспокоился Ирука: собственный поступок показался ему теперь скорее глупым, чем смелым.
- Вам же удалось снять с меня маску? Пойдём, Ирука-сэнсэй, а то вы опоздаете на занятие. Кстати, если вчера мы ели мясо, как насчет рыбы сегодня… вы знаете, как готовят угрей?..

@темы: text, Naruto

---

Обрывки #115 - 137

Ссылки, не каты - в силу нескольких не слишком весомых причин. Комментировать, коли захочется, лучше там. =)

Тэру + Джеванни, Death Note
Тэру + Райто, Death Note
Тэру + Ниа, Death Note
Рюк + Тэру, Death Note
Тэру + Нидхёгг, Death Note
Нисэй + Сэймэй, Loveless
Нисэй + Юйко, Loveless
Яёй + Юйко, Loveless
Айро + Мэй, Avatar the Last Airbender
Аппа + Мэй, Avatar the Last Airbender
Айро + Катара, Avatar the Last Airbender
Аппа + Сокка, Avatar the Last Airbender
Момо + Сокка, Avatar the Last Airbender
Аппа + Момо, Avatar the Last Airbender
Йон + Эстер, Йон + Раду, Трес + Авель, Катерина + Дитрих. Четыре драббла по Trinity Blood
Эд + Рой, Эд + Хьюз, Эд + Уинри. 3 драббла по Fullmetal Alchemist
Сильва + Михрютко по Hunter X Hunter и Сильва + Хьюз по Fullmetal Alchemist

@темы: Fullmetal Alchemist, text, Loveless, Death Note, Trinity Blood, Hunter X Hunter, AtLA

---

Обрывок #114. Текст.

...почти Death Note. Рюк + Нидхёгг. В честь дня рождения Миками Тэру.

Миками Тэру уже ни на что не обращает внимания. Машет рядом крыльями бог смерти? Да пожалуйста. Гогочут в голос собравшиеся вокруг костра викинги? И пусть себе гогочут. Спустился с небес живой дракон – персонаж скандинавской мифологии, между прочим – и назвался его отцом? Подумаешь! Стрекочет гневно и дергает за брючину белка Рататоск, требуя еще свечек? Тьфу ты, мелочи.
Сейчас Тэру волновало одно: как бы ему убедиться в реальности происходящего и связаться с хорошим психиатром? И из глубоких раздумий на эту тему его не могло вырвать никто и ничто.
За исключением, как водится Рюка. А если точнее, то Рюка, пристающего к Нидхёггу.
- Да знаю я, пробовал! – рокочет Нидхёгг устало, и деревья в парке начинают раскачиваться. – Откуда у меня сын, по-твоему? Кстати, где он, заморыш мой ненаглядный? – Тэру привычно навостряет уши. Если его вспоминает Нидхёгг или Рюк, самое время куда-нибудь исчезнуть.
- Да погоди ты со своим сынулей!.. – скрежещет Рюк – видимо, сквозь смех. Или смущение? Тэру с недоумением смотрит на едва видную в темноте громаду – в паре десятков метров от него ворочается Нидхёгг, рядом прыгает Рюк. – Ты вот так не пробовал, точно! И вообще, один раз не канает! А я с драконами еще не – как мой говорит.
- Му-у-уж? – в грохоте голоса Нидхегга слышен интерес – и Тэру благодарит вселенную, что интерес проявляется не к нему. – Так как ты там говорил?.. – Покончив с благодарностями, Тэру вдруг неожиданно понимает, о чем Рюк говорил с его... хм... отцом. Он краснеет до корней волос, тактично поворачивается спиной к ерзающему в темноте Нидхеггу и мужественно продолжает надеяться, что все это ему только снится.
...позже он понимает, что стоило еще и зажать уши.

@темы: text, Death Note

---

Обрывок #113. Текст.

Опять Death Note. Миса + Киёми + Райто.

Когда он все-таки возвращается домой, Миса со счастливым визгом вешается ему на шею и, прижавшись всем телом к Райто, целует его в щеку. Тот выглядит слишком усталым, чтобы возражать, и Миса, хотя ей жалко измотанного бойфренда, все-таки немного этому рада. С другой стороны, если у Райто не хватает сил на возражения – ничего, кроме этого невинного поцелуя, и не случится. Миса незаметно вздыхает и спрыгивает на пол: Райто настолько ее выше, что она в прямом смысле может висеть у него на шее.
- Ты хочешь есть? – спрашивает она, улыбаясь. Пусть секса и не будет – Боже, когда он у них последний раз был? – это не мешает ей радоваться появлению Райто дома. С его работой, знает Миса, никогда не знаешь, когда он придет в следующий раз. – Есть брокколи.
- Нет, спасибо. – Райто развязывает галстук и, покачнувшись, устало приваливается к косяку. Выпутывается из пиджака, сложив его, протягивает Мисе. – Положи куда-нибудь? Я в душ – и спать.
- Спокойной ночи, - рассеянно отвечает Миса. – Хотя... постой-ка. – Райто замирает на месте – и это подтверждает худшие опасения Мисы, вызванные стойким запахом от пиджака Райто. Пахнет духами – и не ее. – Этот запах...
- Какой запах? Тебе кажется, - отмахивается Райто, но с места не двигается. Значит, ждет ее реакции, понимает Миса. Значит, есть на что реагировать... Миса снова принюхивается к пиджаку.
- Не кажется, это «Морской бриз» от... – Она вдыхает этот запах снова – и на нее накатывают воспоминания о Киёми. – Хотя... знаешь, без разницы, - вдруг отвечает Миса, успокоившись. Даже если Райто и изменяет ей – что маловероятно, мало ли, почему от его пиджака пахнет? – она тоже не безгрешна. Так стоит ли ссориться?
– Спокойной ночи, - повторяет она, снова утыкаясь носом в пиджак. От него пахнет Киёми – и Миса знает, что спать сегодня она будет не с Райто.

@темы: text, Death Note

---

Обрывок #112. Текст.

А теперь Соитиро и Мэтт! Все тот же Death Note.

Высокий – всего на полголовы его ниже – парень так увлекается, пытаясь прикурить, что вписывается в него. Не просто задевает плечом – а налетает с ходу, чуть не сшибив с ног. Соитиро, покачнувшись, умудряется сохранить равновесие, но портфель все-таки вылетает у него из рук – и естественно, раскрывается. И естественно, на асфальт выскальзывают важные бумаги. Хорошо, большая часть в мультифорах – может, часть удастся спасти.
- Смотри, куда идешь! – раздраженно бросает Соитиро и начинает собирать документы, уверенный, что странный парень уже ушел по своим делам дальше: бесполезно верить в молодежь. К его удивлению, мальчишка, уже с сигаретой в зубах, приседает рядом и помогает ему.
- Извините, - бормочет он сквозь сжатые зубы, выдыхая на Соитиро облачко дыма – Соитиро морщится и громко чихает. Парень снова извиняется, виновато машет рукой, затянутой в длинную перчатку, отгоняет дым.
- Будь внимательнее, - сурово говорит Соитиро, когда мальчишка протягивает ему последний документ. – И... сколько тебе лет? – хмурится он. На парне мотоциклетные очки, из-за чего он выглядит чуть старше, но у Соитиро наметанный глаз: мальчишке никак не больше шестнадцати. – Восемнадцать есть? – спрашивает Соитиро, уже готовый уличить его во лжи.
- Четырнадцать, - хрипло отвечает мальчик. Говорит он правильно, но с ощутимым акцентом. – Зовут Майл Дживас, в Японии на пару дней, родителей нет, курить не брошу. Вас еще что-нибудь интересует, дяденька?
Соитиро, оторопев от такого ответа, несколько теряется и молчит. Мальчик, усмехнувшись, салютует ему и отправляется дальше. - ...Ты все-таки попробуй, бросить-то! – кричит Соитиро вслед. Мальчишка ему понравился – шут его знает, чем. Занятный.
- Как двадцать стукнет! – насмешливо отвечает тот и растворяется в толпе. Был только что, шел к переходу – яркие джинсы, полосатый свитер, отделанная мехом жилетка – и нет. Соитиро, пожав плечами, улыбается и загадывает: как мальчишке исполнится двадцать, они встретятся еще раз.
Он не знает, что Майлу Дживасу никогда не исполнится двадцать.

@темы: text, Death Note