Опять Bleach! Итиго, Урю, Рюкэн, говнопафос.Итиго не знал, почему слезы так и не пришли к нему. Они с Исидой никогда не были закадычными друзьями – факт. Но слишком много было пережито вместе, чтобы после смерти Исиды – убийства, давайте говорить честно! – не просто удержаться от слез, но вообще не почувствовать никакого желания заплакать.
Он злился – да. На себя, на Хитиго, на Урахару... больше всего на себя. Когда очнулся и увидел, что благополучно победил не только напавших на него четырех Пустых, но и оказавшегося рядом – клятый долг квинси! – Исиду. Он боялся – да. Потом тосковал... но так и не заплакал ни разу. Это сводило с ума.
И, может, именно поэтому он почувствовал себя безмерно виноватым, когда увидел лицо поджидавшего его у школы незнакомца. Исида-старший и Исида-младший были чертовски похожи. Только у младшего никогда не было столько тоски во взгляде.
- Куросаки Итиго? – негромко осведомился Рюкэн, когда Итиго подошел к нему.
- Он самый. – Итиго без интереса посмотрел на Рюкэна. – Чем обязан?
- Смертью сына. – Итиго поморщился – скорее от чувства вины, чем от раздражения. Мелькнула мысль, что у семьи Исида склонность к пафосу – врожденное качество. Рюкэн поправил очки, потер переносицу. – Я, собственно, поблагодарить зашел. – Итиго недоуменно нахмурился. – Может, вы и не знали, но Урю... вступил на путь зла. – Дальше Итиго толком не слышал. Он даже и не помнил, что именно говорил Рюкэн – запомнилось только, что он, Куросаки Итиго, плакал как девчонка у него на плече – а Рюкэн только похлопывал его по спине и вещал что-то успокаивающее. До дома его довел тоже Рюкэн – после недолгой, но бурной истерики Итиго соображал крайне плохо.
- Спасибо еще раз, - сказал ему Рюкэн напоследок перед тем, как уйти. Итиго только благодарно кивнул в ответ. Он не знал – и не узнал никогда – что Рюкэн солгал.
Просто Исиде-старшему куда важнее мертвых были живые люди. И куда важнее погибшего сына ему был взбалмошный отпрыск семьи Куросаки, который после смерти Урю медленно сходил с ума.