"О прекрасном". Bleach, Урахара + гоп-компания Урахары.
Урахара Кисукэ прижался щекой к шершавому дереву, закрыл глаза и шумно вздохнул. Потом негромко икнул, смущенно прикрыл рот ладонью и, не удержавшись, зевнул во весь рот. Хозяин небольшой уличной забегаловки покосился на Урахару и тоже, украдкой, зевнул.
Небо все еще оставалось непроглядно черным – до рассвета оставалось не менее двух, а то и трех часов. На улице было тихо: самые завалящие пьяницы уже спали – кто дома, кто под ближайшим забором; все влюбленные парочки разбежались по домам, избавив мир от своего воркования; случайные прохожие дошли до ближайшей кровати и сладко посапывали. Спали птицы, уже нагавкались до утра собаки, ни одна крадущаяся в темноте кошка не выдавала себя мяуканьем... на улице почти звенела тишина. Иногда только ее разрывал скрип веток, качнувшихся от ветра, - и было в этом что-то жуткое, пробирающее до костей. А еще в его небольшой забегаловке – не слишком популярной последнее время, были дни, когда к нему заходили три-четыре человека за день – седьмой час сидел чертовски странный посетитель. Он зашел к нему уже сильно нетрезвый, шумно плюхнулся на свободный стул и попросил три бутылки сакэ. Примостил на соседний стул порядком потрепанную и мятую панаму и, подумав, попросил еще порцию удона.
Удон, остывший и почти нетронутый, так и стоял рядом. Число пустых бутылок перевалило за дюжину.
Хозяин уже несколько раз подумывал стрясти с забулдыги деньги и не слишком вежливо выставить его прочь, но стоило ему открыть рот, как нетрезвый и мало что соображающий посетитель подбирался, поднимал голову и смотрел на него... смотрел так, что мурашки ползли по коже от одного взгляда – слишком трезвого и серьезного. И очень хотелось оказаться где-нибудь подальше – и от пьянчужки, и от несчастной своей забегаловки, и от жутковатой улицы, будто утонувшей в ночной тишине. Сложно становилось дышать, будто что-то наваливалось на плечи; хозяин мог поклясться, что в эти моменты видел что-то за спиной у странного гостя – то ли раскрытую звериную пасть с рядом клыков, то ли улыбающуюся ему старуху-смерть. Но уж точно не бабочек и радугу. Открытый рот захлопывался сам по себе; посетитель улыбался, прикрывая глаза, в ответ, наливал или просил еще сакэ и молча опрокидывал в себя очередную рюмку. Это само по себе было неприятно и странно, но больше всего раздражала неопределенность: то ли бояться этого чудака с полосатой панамой, то ли унять разыгравшееся воображение...
Урахара снова завозился, подавая слабые признаки жизни. Потерся щекой о стойку, с тоской вздохнул. - С новым годом, что ли? – пробормотал он. Хозяин лавчонки – здоровый, а для японца и вовсе огромный, мужчина – наклонился к нему.
- В смысле, еще сакэ? – уточнил он. Урахара кивнул – вернее, повозил щекой по дереву. Вверх-вниз. – А то, может, хватит? Вы где живете – доберетесь сами-то?
- Не хватит, - упрямо сказал Урахара, к вящему облегчению хозяина, не открывая глаз. – Я, знаешь, сколько выпить могу? Тебе и не снилось даже. И вообще. Ты почему наступление нового года не празднуешь?
- Не вижу смысла, - пожал плечами тот. – Да и не с кем. Держите ваше сакэ. – Он поставил очередную бутылочку с водкой у носа Урахары и отвернулся. Наверное, стоило довести парня до дома – и самому пойти уже к себе. А если парень и в самом деле опасен – ну что же, терять ему нечего. Семьи нет, дома толком нет, работа... да и работы нет, по сути. Зато очень хотелось спать.
Урахара с минуту пялился на бутылку с рюмкой, потом героически оторвал щеку от стойки – и даже умудрился сесть почти прямо.
- Слушай, - с тоской сказал он. – Выпей со мной, а?
- Нет, спасибо, - отозвался хозяин. – Я не пью. И новый год не праздную, так что вы как-нибудь без меня.
- Я тоже новый год не праздную. – Урахара снова икнул. – Но у меня день рождения сегод... наверное, уже вчера. Был. Со мной по одной – и я уйду, правда. Я ж вижу, что...
- Что же вы на свой день рождения – и так по-свински? – укоризненно вздохнул хозяин. – Я не буду. Вернетесь домой, выпейте с кем-нибудь еще.
- Да не с кем, - виновато улыбнулся Урахара. Нашарил на соседнем стуле панаму, нахлобучил ее на голову, чтобы прикрыть глаза. – Ладно, засиделся я тут. Сколько с меня?
Хозяин странно посмотрел на него, протянул руку и снял панаму. Урахара с тревогой посмотрел на нее - такую маленькую в огромной руке. – Последнюю, - сказал хозяин. – А потом я вас провожу, а то вы, любезный гость, и лыка не вяжете, и на ногах едва стоите. А там разберемся.
- Спасибо, - улыбнулся ему Урахара. За весь вечер – сутки, если быть точнее – беспробудного пьянства у него впервые появилось чувство, что он нашел то, что искал. Собеседника – пусть только и на одну рюмку сакэ. – Меня, кстати, зовут Урахара. Урахара Кисукэ.
Хозяин пожал протянутую руку – несильно, но крайне осторожно – и вежливо поклонился. – Цукабиси Тэссаи. А я вас, Урахара-сан, часто вижу в парке, когда на работу иду. Любите прогулки?..
- Ага, есть такое... А вы, Цукабиси-сан...
Откуда Тэссаи было знать, насколько сильно вцепится в него Урахара – проживший уже почти пять, а то и шесть – он давно уже перестал считать, десятков лет в полном одиночестве?
У него никогда не было проблем сходиться с синигами – с людьми же все оказалось чуть сложнее. Слишком сильное рэйацу – пусть и подавленное гигаем, пусть и удерживаемое силой воли – все равно слишком сильное для общения на равных. Урахару боялись до дрожи в коленях и полуобморочного состояния практически все, с кем он знакомился. Так и вышло, что в очередной свой – Урахара уже и забыл, какой по счету – день рождения он остался совершенно один. Если не считать, конечно, четкого осознания – никогда ему не найти в мире живых равного собеседника. Слишком много он знал и пережил – и слишком был сильным для столь хрупких существ, как люди.
А жизнерадостная и общительная натура требовала своего – радости от жизни и общения. Так что когда Тэссаи сжал его ладонь, да еще с этой умилительной осторожностью: боялся причинить ему (ему, Урахаре Кисукэ, когда-то капитану Сэйрэйтэя!) вред – Урахара готов был плясать от радости. И сплясал бы – держи его ноги.
- ...а не хотите у меня поработать, Цукабиси-сан? Мне как раз нужен управляющий, и...
Откуда Тэссаи было знать, насколько он чутко отреагирует на одиночество Урахары, почти сожравшее того с потрохами?
* * *
- Урахара-сан! Урахара-сан! – Урахара заворочался, пробормотал что-то и негромко всхрапнул, всем своим видом показывая, что просыпаться он не намерен. Ни сейчас, ни в ближайшие три-четыре часа. Тэссаи, впрочем, был упертым человеком – не сказать упрямым. Он снова затряс Урахару за плечо – мол, проснитесь же!
Урахара со стоном открыл левый глаз. Больше всего на свете он не любил две вещи: алкоголь и просыпаться раньше намеченного. – Чего тебе? – недовольно сказал он. Спросонья получилось еще и хрипло, голос у него прозвучал как у классического злодея в гангстерских фильмах. Урахара негромко хмыкнул, чуть развеселившись. – Что такое? – уже благосклоннее спросил он, нашаривая панаму – помнится, вечером он оставлял ее рядом с подушкой...
- Я поймал вора, - нахмурившись, ответил Тэссаи. Вид у него был самый грозный.
- И разбудил меня?! – взвился Урахара, нахлобучивая найденную, наконец, панаму на макушку. – Я же спал! Тэссаи, как ты мог?! Ты что, не знаешь, что делать с ворами?!
Тэссаи нахмурился еще сильнее. Вид, соответственно, стал куда более грозным. Урахара с трудом удержался от смешка. Зная о доброте Тэссаи, он уже не мог всерьез воспринимать ни грозный вид, ни громкий бас. - Я думал вызвать полицию, но... он совсем еще мальчишка, и...
- Так накорми его и отпусти, - пробормотал Урахара, заваливаясь обратно на футон и укрываясь одеялом. – Ты что, не знаешь, что делать с малолетними голодными ворами?.. Я уверен, это тот самый рыжий пацан. Он наведывается к нам уже третью неделю – в основном, в кладовку с продуктами.
- Рыжий, верно, - пробормотал Тэссаи. – Так вы всё это время... но как он...
- Я оставлял заднюю дверь открытой, - пробормотал Урахара. – Могу я теперь поспать?
Тэссаи со вздохом поднялся с колен – чтобы разбудить Урахару, ему пришлось примоститься рядом с ним, потому как на оклики Урахара никак не реагировал, если не считать недовольного мычания сквозь сон.
- Мне кажется, лучше нам тогда оставить его у себя, - заметил он перед тем, как выйти из комнаты. Урахара не обратил на эту реплику никакого внимания: он уже сладко посапывал, завернувшись в одеяло. Тэссаи прикрыл за собой дверь и отправился развязывать «малолетнего голодного вора».
К десяти утра, через четыре часа после неожиданного пробуждения, Урахара все-таки вышел на кухню и, почесав небритую щеку, вопросил: - Тэссаи, есть у нас что-нибудь на завтрак?
- Есть, конечно, - ответил ему мальчишеский голос. Весьма недовольный. – Старик заставил меня готовить на неделю вперед, знаешь. А ты, вообще, кто такой и что здесь забыл?
- Я? – Урахара приподнял панаму, чтобы лучше видеть своего собеседника. Потом, немного подумав, все-таки открыл глаза. – Я Урахара Кисукэ, владелец этого чудного местечка. И у меня есть смутное подозрение, что задавать озвученный вопрос должен был я, а не... кстати, ты кто?
На него нахально смотрел рыжий мальчишка, удобно устроившийся за низким столиком. Перед мальчишкой стояла огромная кружка с какао, от которой пахло так сладко и так сильно, что у Урахары засосало под ложечкой.
- Впрочем, - заметил он, плюхаясь за стол, - можешь не отвечать. Я тебя знаю, ты тут уже почти месяц шастаешь. – Он наклонился вперед и взял в руки кружку.
- Эй! – возмутился мальчишка. – Это мое!
- Это не может быть твоим! – не менее возмущенно ответил Урахара, увернувшись от мальчика, попытавшегося вернуть себе какао. – Ты здесь не живешь!
- А старикан сказал, что теперь живу! И это – мое! – Вторая попытка возвращения кружки, впрочем, тоже не увенчалась успехом. И от первой отличалась лишь тем, что теперь на одежде Урахары красовалось несколько небольших шоколадных пятен. – Эй!
- Старикан сказал, стало быть, - недовольно пробормотал Урахара. – Ну ладно, ладно, я с ним поговорю... так, как там тебя зовут, говоришь?
- Дзинта, - пробурчал мальчишка, насупившись. Третья попытка оказалась еще менее удачной, чем вторая. Он, толком не поняв, что случилось, лежал теперь на полу, ласково, но твердо придавленный ногой Урахары. Не слишком, надо сказать, чистой – Урахара слишком любил ходить босиком.
- Дзинта, Дзинта... Ты сам это варил?
- А кто же еще? Вы же ни хрена готовить не умеете, у вас в кладовке только фастфуд и есть... я чуть не помер от гастрита, пока тут питался. Как вы еще живы, вообще?
- Хороший вопрос. – Урахара отхлебнул какао и зевнул. – Хорошо, пацан. Теперь ты живешь здесь. Будем считать эту кружку твоей, ладно.
- Я, вообще-то, про какао говорил! – возмутился Дзинта. – Я, думаешь, тебе его варил?
- Да. - Урахара улыбнулся и отпустил отчаянно извивающегося Дзинту. – Обожаю какао по утрам. А теперь убери-ка двор, там сору много, а Тэссаи и так есть чем заняться.
- А мне нет, что ли? – немедленно взвился Дзинта. – И вообще, старик еще не извинился за то, что связал меня!
- Ну, а ты еще не отработал вычищенную кладовку, - отмахнулся Урахара. – Аппетит у тебя, знаешь, как у семнадцатилетнего... хотя по виду и не скажешь. Метлу спроси у Тэссаи, он с радостью поделится с тобой.
- Мне тринадцать! И вообще, я не напрашивался к вам в гости! Это все старик – чем он долбанулся с утра пораньше? С чего вы вообще взяли, что я буду жить у вас?! Будто мне пойти некуда! Да я...
Дзинта и не знал толком, когда он схватился за странную трость, лежащую рядом с Урахарой. Заметил он ее сразу – показалось странным, что только что проснувшийся человек, пошедший на кухню за завтраком, прихватил с собой трость, хотя не страдал хромотой. По меньшей мере, по назначению он ее не использовал. Дзинта еще успел подумать мельком, что, наверное, трость особо дорога Урахаре.
И теперь наблюдательность сыграла с ним злую шутку. Порядком разозленный на Урахару, старика Тэссаи и на весь мир в целом – как же так, заставлять работать за еду?! – Дзинта практически неосознанно схватил трость и решил дать деру. Просто, чтобы проучить стариков, что не надо пускать в дом кого попало. И уж тем более не надо насильно затаскивать к себе свободолюбивых тринадцатилетних мужчин, да еще и заставлять их работать.
Дать деру, впрочем, не получилось. Дзинта, сделав пару шагов к двери, так и замер с тростью в руках, не в силах пошевелиться. Он с трудом смог поднять взгляд на подошедшего к нему вплотную Урахару.
- Будь добр, - мягко сказал тот. – Верни. Мне. Это.
«Да забирай, мне-то она зачем?!» - хотел ответить Дзинта. Очень хотел. Но язык не слушался. Голос исчез – Дзинту хватило только на жалкое поскуливание, услышав которое, он тут же оставил все попытки говорить. Он понятия не имел, что происходит, но что бы то ни было, не мог позволить себе скулить, как побитая собака.
Урахара присел на корточки, его лицо оказалось на одном уровне с лицом Дзинты. Он спокойно уставился на мальчика – и Дзинте показалось, что он сходит с ума. Во взгляде Урахары не было злости или презрения. Или еще чего-то... человеческого.
- За...би... – выдавил из себя Дзинта. На последний слог сил не хватило – он рухнул, почти потеряв сознание, к ногам Урахары. Он умудрился, впрочем, почти разжать пальцы на одной руке, понадеявшись, что странный старик поймет: Дзинта не претендует на проклятую трость.
- Вот спасибо! – улыбнулся Урахара, забрал трость из его рук и встал прямо. Дзинта, все еще лежа на полу, тяжело дышал. Давление исчезло, он мог теперь нормально двигаться, дышать стало намного легче – и говорить, наверное, тоже. Но пробовать последнее пока не хотелось. – А теперь иди к Тэссаи, он даст тебе метлу.
- Что... что это было? – прошептал Дзинта.
- Да так, небольшая шалость. – Урахара, хохотнув, схватил Дзинту за шкирку и поставил на ноги. – Хочешь, тебя тоже научу?
- Я... подумаю, - слабо ответил тот, вывернулся из рук Урахары и отправился к Тэссаи с твердым намерением подмести двор перед странным магазинчиком с не менее странным хозяином – а потом убраться подальше от обоих.
Но стоит ли говорить, что через пару часов он пришел к Урахаре с требованием немедленно начать тренировки?..
* * *
Дзинта горячо спорил с Тэссаи на произвольную и одну им известную тему – они обычно спорили только по понятному им одним поводу – когда в магазинчик вошел насквозь мокрый Урахара, держащий на руках девочку. Та, казалось, спала.
- А это что за хрень? – немедленно заинтересовался Дзинта. – Новый товар? – Он уже достаточно долго жил с Урахарой, чтобы понять: тот торгует не только конфетами странных форм и собственной выпечкой. Более чем не только. Скорее даже, совсем не ими. Когда к ним завезли коробку странного вида пилюль, он все-таки стребовал с Урахары объяснение. Оказалось, что это искусственные души: чуть позже, ночью, Дзинта опробовал новый товар на себе. В собственное тело ему удалось вернуться только на следующий день – и тут же схлопотать неприятную, хотя и заслуженную, трепку.
- Твоя соседка по комнате, - хмуро ответил Урахара. – Тэссаи, приготовь горячую ванну. Пацан, свари какао – и погорячее.
- Вот еще, - насупился Дзинта. – Буду я...
- Быстро. – И Дзинта, недовольно бормоча под нос тихие ругательства – на всякий случай, ничего обидного или адресного, – поплелся на кухню.
- Ее зовут Уруру, - пояснил Урахара все еще стоящему на месте Тэссаи. – Ее выгнали из дома. – Тэссаи посмотрел на девочку, свернувшуюся клубком на руках Урахары. – Я подобрал ее у школы, когда она врезалась в меня – думаю, она попросту не соображала, куда идет. Ванну, Тэссаи. Она продрогла до костей – на улице не слишком тепло сегодня.
Тэссаи посмотрел на лужицу, натекшую с одежды Урахары на пол, вздохнул и отправился в ванную. Раз шеф сказал отогреть, придется отогревать. Спорить с ним и тем более выяснять, как они будут возвращать домой восьмилетнюю на вид девочку, не хотелось.
Он как раз занес полотенца в полную пара ванную, когда услышал визг из гостевой комнаты и вопль Урахары – скорее удивленный, чем испуганный, но... Тэссаи вообще не помнил за все годы знакомства с Урахарой, чтобы тот кричал от чего-то. Полотенца полетели на пол, Тэссаи рванул в комнату – чтобы застать удивительную картину: Урахара сидел на полу и качал головой, будто оправляясь от удара; очнувшаяся девочка стояла в противоположном конце комнаты, у окна, с поднятыми кулаками. Тэссаи, в прошлом увлекавшийся спортом – вернее, наблюдением за ним, быстро оценил стойку девочки: непрофессиональную, но весьма и весьма неплохую.
- Что случилось?.. – спросил он после нескольких секунд молчания.
- Уфф... не зря, не зря... – почти простонал Урахара, все еще сидевший на полу у ног Тэссаи. – Послушай, Уруру, я...
- Вы кто? – спросила Уруру, не меняя ни позы, ни враждебного взгляда. – Я где? И почему вы...
- Урахара Кисукэ, - представился Урахара, с трудом поднимаясь на ноги. – Послушай, я только хотел снять с тебя мокрую одежду. Ты же вся промерзла. Тэссаи – кстати, познакомься с ним, добрейшей души человек – уже приготовил для тебя ванну, я только хотел отнести те...
- А. – Уруру опустила руки и с благодарностью посмотрела на Урахару. – Вы тот дяденька, я в вас врезалась... вчера?
- Около получаса назад, - улыбнулся Урахара. – Дойдешь до ванной сама?
- Да. – Уруру очаровательно покраснела. – Спасибо... Урахара-сан.
- А потом можно бу... – Договорить Урахаре вновь не удалось: на этот раз его перебил вопль Дзинты, донесшийся из кухни. - ...да, можно будет выпить какао, оно уже готово. Остынет оно не скоро, так что ты не торопись.
Тэссаи показал Уруру, как пройти в ванную, выслушал ее тихую и признательную благодарность и, осторожно закрыв дверь в ванную за странной девочкой – вырубить Урахару, ну надо же? – вернулся к шефу.
- Так что случилось? – спросил он. Урахара закончил отряхивать поднятую с пола панаму и повернулся к нему.
- Знаешь, - задумчиво заметил он, - кажется, пора ее постирать. Я стирал ее еще до Дзинты, а с тех пор уже сколько лет прошло?
- Полгода, - отмахнулся Тэссаи. – Впрочем, постирать ее точно не помешает. И... обновить? А еще лучше, купить новую.
- Ни за что! – возмутился Урахара и нахлобучил панаму, натянув ее чуть ли не до носа. – Знаешь, сколько я искал такую – чтобы с полосочками! А произошло, а что произошло? Девочка очнулась, увидела, что ее раздевает незнакомый мужчина – понятно, несколько возмутилась. – Урахара жизнерадостно хохотнул. – Но что за удар! Я сразу, когда она в меня врезалась, понял, что нельзя оставлять ее на улице. Убьет ведь кого-нибудь – и не заметит. Ты бы видел ее рэйацу сейчас, Тэссаи! Кстати, у нас не найдется какой-нибудь мази?
- Мази? – Тэссаи все еще не понимал, что происходит. – Зачем?
Урахара достал из кармана веер, развернул его и радостно помахал перед лицом. – У меня, кажется, трещина в тазовой кости. Глянь-ка.
Тэссаи удивленно посмотрел на шефа – тот зачем-то начал стягивать одежду. Даже когда Урахара повернулся к нему другим боком, Тэссаи вряд ли лучше понял происходящее. С другой стороны, происходящее сразу же показалось малоинтересным: на правом боку Урахары красовался огромный иссиня-багровый синяк – очень и очень нехороший на вид.
- Видишь? – Урахара легонько коснулся синяка пальцами и, не удержавшись, зашипел от боли. – Головой. Вырулила бы она на меня лицом к лицу... неважно, впрочем. Так мазь у нас есть? Какая-нибудь?
- Мазь? – растерянно повторил Тэссаи. – Шеф, да вам с этим к врачу надо, нельзя ж самолечением заниматься...
- Можно, конечно, - раздраженно отмахнулся от него Урахара. – Я всегда только этим и занимаюсь. И чем, по-твоему, занимаются все врачи – думаешь, идут в больницу? Ну уж нет! Но что за юное дарование! Определенно, этот городишко радует меня все больше и больше. Последние годы тут чертовски много одаренных молодых людей – взять, хотя бы Дзинту или Куросаки-младшего. Но у последнего-то гены: у него и мама не промах была, а папа вообще на весь Сэйрэйтэй гремел – и не только умением ухлестывать за каждой юбкой. Любопытно, с чего бы Дзи...
Из ванной донесся звучный визг. Урахара, отвлекшись от рассуждений, обеспокоенно вскинулся. – К слову о Дзинте, - пробормотал он, рванув к двери. – Она ж его убьет!
Они ворвались в ванную секундами позже звучного удара – чей-то уверенной рукой по чьему-то черепу.
- Вот орать-то, - возмутился Дзинта. – Будто я чего не видел! – Сидящая на корточках Уруру только захныкала, держась за голову. Дзинта потер правую руку и важно отправился к двери. – Я так, руки зашел помыть, - доверительно сказал он, остановившись у Тэссаи. – А она орать сразу. И голова у нее из чугуна, цельнолитая, не иначе, я себе руку отшиб. А вообще, ты ужин сегодня готовить будешь? – Тэссаи посмотрел на него, потом на Урахару и, громко вздохнув, отправился вслед за Дзинтой на кухню, оставив Урахару разбираться с девочкой самостоятельно. А еще – выведать у мальчишки, как он умудрился справиться с маленьким монстром.
Урахара же сгреб в охапку хнычущую Уруру и засунул в ванную, не особо заботясь о том, что штаны у него тут же намокли от плеснувшей через край воды.
Уруру приоткрыла один глаз, увидела полуголого Урахару и, ужасно покраснев, забилась в угол ванной. – Извините, - пробормотала она смущенно. - ...и спасибо... – Она осмелилась поднять на него взгляд; Урахара мужественно встретил его – полный благодарности, смущения и... он надеялся, что неправильно понял еще одну составляющую взгляда спасенной им девочки, но огромный возраст, многолетний опыт и самое обыкновенное знание жизни в целом и психологии людей в частности не оставляли этой надежде никакого шанса.
Уруру впервые в жизни поняла, что влюбилась.
* * *
- Мама дорогая, ты здесь что забыл? – сказал Куросаки Иссин, увидев Урахару Кисукэ на пороге своего дома – по совместительству, своей больницы. – А главное – зачем?! – Урахара вежливо приподнял панаму и мило улыбнулся.
- И вам доброго утра, Куросаки-сан.
Иссин только скривился в ответ. – Началось... Ты не мог бы называть меня так – мы сто лет знакомы. И не улыбайся при мне, меня от этого трясти начинает. Как представлю, что ты задумал, так мурашки по коже. Бррр!
- Ну спасибо, спасибо. – Урахара тут же помрачнел. – Ты меня внутрь-то пустишь или на пороге лечить будешь?
- Лечить? – Иссин нахмурился. Сложил руки на груди и окинул Урахару оценивающим взглядом. – Слушай, ты из всех моих знакомых здоровее всех. Не считая, быть может, Сюнсуи, который никак не загнется от своей вечной пьянки – но и то, я подозреваю, только потому, что у него тела нет. Но ты-то, ты! И семейство это твое дурное – сколько ты их лупишь и гоняешь, ни одной травмы не припомню!
- Их лечит Тэссаи. Меня он лечить отказывается. – Урахара покрутил трость в руках. – Иссин, мне к тебе на прием силой врываться? Я хочу, чтобы ты посоветовал мне что-нибудь.
- Что-нибудь? Ладно, заходи. За пару минут, наверное, даже ты ничего особенного наворотить не успеешь.
- Не успею, не успею. – Урахара, насвистывая, двинулся в приемную. Иссин мрачно поплелся за ним.
Он хорошо относился к Урахаре – и нисколько не был против встречать его пару раз в неделю на улице. Скажем, по пути в магазин за мангой или во время прогулки в парке. Кивнуть старому знакомому издалека, помахать, быть может, рукой – и скрыться в неизвестном направлении. Общаться с Урахарой ближе он не слишком любил – после особо памятного вечера пару лет назад. Впервые за всю свою жизнь Иссин почувствовал себя по-настоящему злым именно тогда. Он, будучи уже под градусом, рассказывал трезвому как стеклышко Урахаре, как прекрасна может быть любящая и любимая семья, когда Урахара спросил у него: «Особенно прекрасна, когда кто-то погибает, верно?»
Иссин разозлился на него сначала – и сказал, все что думает об Урахаре и его умственных способностях, потом вспомнил Пустого, сожравшего Масаки, и объяснил Урахаре, что он сделает с этим монстром, если только тот попадется ему на глаза... последнее, что он помнил, были рушащиеся балки и крики ужаса – увлекшись, он совсем забыл о контроле рэйацу. И даже человеческое тело не помешало ему разнести небольшое, но уютное кафе одной только силой духа.
К тому же, Урахара был очень – даже слишком – ярким напоминанием о прошлой жизни. Жизни для одиночек: немногие из синигами заводили себе семью. Даже такие старожилы Сэйрэйтэя, как капитан Ямамото или Сюнсуи с Дзюсиро, так и не нашли себе пару – и даже не попытались. Исключением в свое время стал капитан Кутики, но тот был особым случаем – просто по определению. А крепкая дружба или простой дружеский секс к сотому – или двухсотому, Иссин и не знал толком – году жизни попросту опостылели. Как и сообщество душ – обманчиво идеальное – опостылело.
Иссин встряхнул головой, отгоняя странные мысли. Как бы он ни относился к Урахаре, одно менять было поздно: изгнанный из Сэйрэйтэя капитан стоял в его приемной и, насвистывая модный мотивчик, неторопливо раздевался.
- Ладно, - вздохнул Иссин, - что там у тебя?
- На меня Уруру упала, - хохотнул Урахара. – Глянь-ка.
- ...твою мать, - прочувствованно сказал Иссин. – Две недели в гипсе. Минимум.
Урахара слабо запротестовал, но Иссин уже уложил его на кушетку – профессиональным врачебным приемом – и позвал одну из помощниц разводить гипс.
- Славная у тебя девочка растет, - пробормотал Иссин. – За что она тебя так? И сними эту свою шляпу, она меня раздражает.
- Это панама! – возмутился Урахара. – И не за что, а почему – все от большой любви. – Поймав недоверчивый взгляд Иссина, он попытался замахать руками, чтобы выглядеть убедительнее, и тут же схлопотал дружеский подзатыльник: мол, работать не мешай. – Она хотела обнять меня, когда я ее похвалил – и как раз бежала ко мне, но, знаешь, ей под ноги подвернулся этот камень... или это была нога Дзинты? Я уже и не помню толком. И...
- Можешь не продолжать, - мрачно заметил Иссин. – Еще переломы есть? – Урахара энергично помотал головой. – Вот и славно, видеть тебя без штанов мне совершенно не хочется. Я даже и не знаю, поздравлять тебя с тем, что ты завел семейство или посочувствовать.
- А ты как думаешь? – хмыкнул Урахара. – Мне, знаешь, твоя жена никогда не нравилась. – Иссин одарил его красноречивым взглядом: молчи; об этом – ни слова. Урахара, впрочем, продолжил, будто и не заметив ничего. – Да и дети у тебя... не сахар, не сахар. – Иссин нахмурился и начал что-то говорить про Карин и Юдзу – да и об Итиго, что он неплохой, в общем-то, мальчишка. Урахара перебил его на полуслове, как только решился сказать то, что думает. – Но ты с ними счастлив. Я счастлив со своими. Ты был прав тогда. Семья – это прекрасно.
- Особенно прекрасна, когда кто-то погибает, верно? – пробормотал Иссин. – Посиди спокойно, пока эта дрянь у тебя на руке застынет. Тебе повезло, что она не на ключицу приземлилась – иначе ты бы полгода в гипсе бегал. Ковылял, если быть точнее. Как миленький.
- Я не дам им погибнуть, - ухмыльнулся Урахара. Впрочем, несмотря на дурашливый вид, он был серьезен. – Я думаю заказать им гигаи, знаешь. Чтобы тела не старели, и все такое. Надеюсь, они согласятся – люди любят идею вечной жизни. К тому же, все они крайне талантли...
- Лучше бы тебе не давать им погибнуть, - ухмыльнулся Иссин в ответ. Голос у него был тоже самый обычный – вот только руки дрожали. – Потому что это навсегда. Потеря стирается временем, злость стирается, ненависть... вина остается. – Урахара с недоумением посмотрел на Иссина, тот отвернулся к стене и загремел инструментами. – Проваливай.
- Но повязка, - слабо запротестовал Урахара.
- Все нормально, - отмахнулся Иссин. – По дороге не свалится, недельку продержится. Тебе, кабану, больше и не надо. Одежду забирай с собой, оденешься на улице.
- Но...
- Уйди. – Урахара и сам толком не знал, почему после одного этого слова он молча забрал одежду и ушел из дома Иссина. То ли тот выглядел слишком жалким, то ли тон его голоса был слишком тоскливым... Урахара на самом деле не знал – и особо не задумывался об этой причине ровно до того момента, как дошел до дома. Когда он увидел Тэссаи, Дзинту и Уруру, оживленно спорящих о чем-то перед магазинчиком, он почувствовал что-то странное в глазах – нелепое жжение, которое не испытывал уже десятки лет.
И что-то ему подсказывало, что причиной этому жжению все то же, что заставило его оставить Куросаки-старшего в одиночестве.
Написано для Eswet.